Чуть-чуть царапин? Да он там глаз себе выколол, что ли?

   - Элвин, у тебя просто глупые комплексы. Кто тебе сказал, что это некрасиво?

   - Никто не говорил. Так не видно, что ли?!

   Я вздрогнула, когда почувствовала прикосновение теплой руки сначала к шее, потом ниже - к спине. И вслед за ней губы, касание которых заставило до боли закусить губу, сдерживая стон. Ну, нельзя же, в самом деле, так издеваться надо мной.

   - Не надо, - это был даже не стон, а какое-то хныканье.

   - Надо.

   Он прекрасно знал, что я чувствую. Прекрасно знал, как нужно целовать, чтобы я выгибалась и крепко хваталась за его руку, лежащую у меня на коленях. И поцелуи уже не были легкими, он целовал быстро, и от этого было жарко. Руки его поднимались к моей груди.

   - Элвин, - хриплый шепот, совсем не похожий на шепчущий, из кошмаров. - Девочка. У тебя очень чувствительная шея, верно? Я чувствую, как ты дрожишь. Или ты боишься моих рук? Боишься ведь, да?

   Он уложил меня к себе на колени, поправив платье. Сердце билось часто-часто, дыхание никак не могло выровняться.

   - Спи, а? Хватит игр на сегодня.

   - Спокойной ночи, - я была рада, что сплю у него в руках. - Спасибо.

   - За что? - удивился Смиль.

   Но я уже засыпала, наслаждаясь теплом, уютом и прикосновениями рук, поглаживающих щеку и волосы. Кошмары в эту ночь мне не снились совсем. А снилось что-то доброе и красивое. Я тихо расплакалась, проснувшись рано утром. Раньше мне никогда не снились красивые сны...

***

   В обед, как и обещал Смиль, мы уже были в таверне. Сняли номер, и первым делом я побежала в душ. Горячая вода была восхитительна.

   Дочка хозяина таверны поделилась платьем. Оно было мне немного великовато, но лучше, чем мое собственное, хотя ноги все равно оставались голыми. Деревенские особенно не думали о приличиях, им лишь бы удобно было. Это во дворце появление принцессы в коротком платье вызвало бы бурное возмущение общественности.

   Хотелось есть, и я надеялась, что обед принесут в комнату. Не хотелось выходить.

   Дверь тихо отворилась, и вошел Вирне. Я отвела глаза. Произошедшее ночью не давало мне покоя. И смущение, и радость, и непонимание - все смешалось в голове, не давая оценить ситуацию.

   - Идем, нужно кое-куда сходить, - мрачно посмотрел на меня Смиль.

   Я как раз сушила волосы полотенцем и наслаждалась покоем, лежа на огромной двуспальной кровати. Мне не нравилось это обстоятельство (то, что кровать в номере одна), но это была кровать - от этого слова я довольно жмурилась, предвкушая ночевку. Наверное, поэтому Смиль решил ехать во дворец следующим утром. Чтобы как следует отдохнуть перед дорогой.

   - Обедать? - приподнялась я.

   - Нет. Обедать будем, когда вернемся. Это недалеко, но туда непременно нужно зайти. А оставлять тебя одну я не хочу.

   Не знаю, как мне следовало отреагировать на эту фразу, но я обрадовалась. Не хочет оставлять одну - будто бы волнуется, оберегает. Отчасти поэтому, отчасти потому, что меня разобрало любопытство: куда это он там собирается идти, я быстро оделась и, стянув мокрые волосы в тугой узел, с готовностью последовала за Смилем.

   Мы, вопреки моим ожиданиям, не пошли по дороге, а углубились в лес, свернув на какую-то узкую тропинку. Я шла впереди, и это показалось странным: дороги-то я не знала. Впрочем, до поры до времени тропинка лишь виляла меж деревьями, не более. Но на развилке я в нерешительности остановилась, не зная, куда дальше.

   - Налево, - голос Смиля был хмурым, а отрывистые фразы больше напоминали того Смиля, что я впервые видела у кровати, в замке Арлангора.

   Лес редел. Мне смутно казались знакомыми эти места и, проходя мимо большого камня явно искусственного происхождения, я вспомнила. Заброшенный храм, что мы видели, когда ждали Сельму и Тара. Странно...зачем Вирне идет туда? А больше и некуда - здесь на многие километры нет ни единого поселения, ни единого строения. Приграничная таверна, храм, да дороги с лесами.

   - Зачем мы идем к храму? - спросила я, замедляя шаг.

   Мне почему-то совсем не хотелось туда идти.

   - Леарис, не тормози, - почти с раздражением произнес Смиль. - Иди вперед.

   И что-то мне не понравилось в его голосе. Надо же - покорно шла за ним к границе, спала в лесу, в пещере, не стала возражать против совместного номера а здесь, когда он, казалось бы, доказал, что ему можно доверять, нехорошее предчувствие полностью лишило меня способности чувствовать это самое доверие.

   - Леарис! - я вздрогнула и, наверное, растерялась.

   Потому что когда он поднял меня и закинул на плечо, только испуганно выдохнула.

   - Какого демона вы делаете?! Куда меня несете?!

   Он промолчал.

   Я брыкалась, пытаясь то укусить мужчину, то поцарапать его же. Дура я рыжая! Как могла поверить в то, что обо мне заботятся?! Хам, мужлан и псих, вот он кто! Сельма часто говорила, что я легкомысленная. Вот только она ни разу не добавляла, что я идиотка!

   - Пусти меня! - заорала я, когда впереди показалось какое-то здание...

   Храм Трех Богов.

   Появилось очень нехорошее предчувствие.

   - Сволочь! - я забилась еще сильнее. - Пусти! Мать тебе голову оторвет! Никогда не получишь ничего! Не смей ко мне прикасаться! Я принцесса! Пусти!

   Его, казалось, не волновало ничто, кроме цели, к которой он двигался неумолимо. Что он сделает со мной в этом храме? Убьет?

   - Ну, пожалуйста, - простонала я, когда брыкаться больше не было сил. - Не надо.

   Он молчал, и лицо его ничего не выражало.

   Мы вошли (вернее, меня внесли) в храм, который изнутри выглядел полной противоположностью внешней заброшенности. Старое, но ухоженное убранство, алтарь, за которым тщательно следили. На алтаре - бумаги какие-то, а рядом - старик в длинной мантии. Жрец.

   - Не-е-ет! - орала я, вновь предпринимая попытку убежать.

   Но он был намного сильнее.

   - Слушай меня, - сейчас в голосе мужчины не было никаких снисходительных или насмешливых ноток. - Подписывай.

   Из-за слез, катившихся из глаз, я ничего разобрать не могла.

   - Мне кажется, девушка не хочет замуж за тебя, - осторожно произнес старик, с сочувствием глядя на меня. - Сколько вообще ей лет?

   - Мне плевать, хочет она, или нет, - прорычал мужчина.

   К моему горлу прижался холодный металл лезвия ножа.

   - Подписывай, иначе я тебя здесь и оставлю.

   Дрожа от страха и обиды, я взяла ручку.

   - Кровью подписывай.

   Я вздрогнула. На конце ручки была игла, от укола которой на пальце выступила алая кровавая бусинка. Он сам прижал мой палец к листу, а затем проделал все то же самое, но уже со своей кровью. Бумага вспыхнула, на миг оторвалась от стола и опустилась обратно.