Сердце ушло в пятки, когда я представила, как вся Столица с ужасом будет читать обо мне и о преступлении, которого я не совершала! Но все будут уверены, что раз в газете написали, то это - правда!

— Вы… вы можете… — я сжала его рукав. — Вы можете перехватить экземпляр? Чтобы… чтобы генерал не увидел?

Мистер Герберн посмотрел на меня долго. Потом — коротко кивнул.

— Постараюсь. Если мой брат верит в вас, то и я тоже верю вам.

Я закрыла глаза. Слёзы не вырвались — я не дала им права. Но в груди вспыхнула тонкая искра: не надежды, нет. Скорее — ярости и бессилия. От того, что я не смогу оправдаться. У меня нет ни улик, ни доказательств. И после статьи в газете меня просто никто не услышит, даже если я притащу настоящего убийцы за руку, это ничего не решит.

Общество уже решило, что я - убийца. И все.

— Я сделаю все, что смогу, - прошептал мистер Герберн.

— Спасибо, — выдохнула я, радуясь, что судьба свела меня с такими чудесными братьями. — От всего сердца.

Он кивнул, поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел.

Я тоже вышла в коридор. Огромные часы тикали, а стрелки почти сошлись на полночи.

И тут я опомнилась. У меня встреча с отцом генерала!

И я уже опаздываю!

Сердце билось так, будто пыталось вырваться из груди… или спрятаться глубже, под рёбра, под лёгкие — подальше от того, что вот-вот случится.

Моя комната встретила тишиной. В зеркале — бледное лицо с тенями под глазами, будто душа уже начала выцветать. Я сравнила себя нынешнюю и собой прежней.

Земля и небо. А ведь были времена, когда я ещё свято верила, что красивая — значит любимая.

Я провела линию по стеклу, перерисовывая магическую подпись. Три луны. Переплетённые драконьим хвостом. Символ генерала Энгоранта.

Сердце билось так, будто пыталось вырваться из груди.

— Пожалуйста… — прошептала я. — Пусть всё пройдет удачно. Я ведь многого не прошу!

Я отступила на шаг.

Зеркало дрогнуло.

Не от ветра. Не от холода.

От присутствия.

Туман внутри стекла завихрился, как дым над жертвенником. И вдруг передо мной предстал он.

Глава 38

Герцог Энгорант Моравиа.

Высокий. Темноволосый. Он выглядел молодо. Не старше своего сына. В чёрном мундире с серебряной вышивкой. Глаза — серые, как гранит. Холодные, но не пустые. В них читалась власть, которая не требует доказательств — она просто есть.

— Мисс Рейнольдс, — произнёс он. Голос — низкий, размеренный, твёрдый. — Вы опоздали на три минуты.

— Простите, господин генерал… — выдохнула я, сжимая гвоздь в руке за спиной. Холод металла придавал мне силы. «Ничего страшнее и обидней этого в моей жизни больше никогда не случится!» — шептал мне металл. И я надеялась, что так оно и будет.

Энгорант Моравиа не ответил. Молча изучал меня. Смотрел не на одежду, не на причёску — а в самую душу.

— Мне донесли, что сегодня вы купили подарок по просьбе моего сына, — наконец сказал он. — Расскажите.

Ого! Да он хорошо осведомлён! Надо же, как быстро новости распространяются.

И я рассказала. Всё честно. Без прикрас.

Про лошадь. Про двенадцать тысяч лорноров. Про то, как продавец, услышав имя Моравиа, тут же приписал три тысячи «за упаковку». Про то, как я заставила его переделать чек.

— Он думал, что раз Моравиа, то можно дописать лишнее, — добавила я.

Герцог кивнул.

— Торговцы давно научились наживаться на имени моего сына. Но вы… Вы не поддались. Это хорошо.

В его голосе прозвучало одобрение.

Я почувствовала, что пытаюсь улыбнуться.

— Мне нравится в вас то, что вы не поддаётесь на чары моего сына. Несмотря на то, что он проявляет к вам явный интерес. Мне нравится то, что вы умеете обращаться с деньгами. Мне нравится, что вы не глупы и обязательны. Но есть то, что мне не очень нравится в вас…

И тут он достал газету.

Свежую. Только что отпечатанную.

Генерал не спешил. Расправил газету, как палач готовит свой топор для казни.

Только вместо топора был заголовок.

С моим портретом на первой странице.

Мне показалось, что мир рухнул.

Разбился на осколки, как фарфоровая ваза.

И звон от её падения всё ещё стоял в моих ушах.

«Альгейда Вестфален. Разыскивается за покушение на жизнь ребёнка. Подозревается в детоубийстве. Вознаграждение — 5000 лорноров».

Я не закричала.

Я не могла.

В горле встал ком — не из слёз, а из воздуха, которого вдруг не стало. Лёгкие сжались в кулак. Всё нутро пронзил холод.

На половину страницы был портрет. Не с бала. Не с приёма. Нет. Это было… моё лицо в день, когда я впервые надела обручальное кольцо. Тот самый портрет, что висел в спальне, в золотой раме, с надписью: «Любовь моей жизни».

А теперь красуется на первой полосе под надписью: «Детоубийца».

Я пошатнулась. Рука потянулась к зеркалу — не к нему, не к герцогу… а к себе. Будто проверяя: осталась ли я? Или в этом зеркале теперь отражается чудовище?

— Так как мне к вам обращаться? Мисс Рейнольдс? Или мадам Вестфален? — спросил генерал.

Я промолчала. Мне нечего было сказать.

— У меня есть привычка, — сказал герцог тихо, — брать газету в типографии заранее. Чтобы знать, что натворил мой сын… и к чему готовить супругу. Поэтому газету мне привозят раньше, чем она оказывается в гостиных.

Я почти не слышала его голоса из-за собственных мыслей.

Что теперь?

Бежать? Куда? В каждом окне — мой портрет. В каждом разговоре — моё имя.

Скрыться? Но как скроешься, когда тебя уже похоронили в глазах всех?

Я больше не Дита.

Я больше не Альгейда.

Я — та, которую ищут. Та, которую боятся. Та, которую не слушают.

И даже если я докажу правду — никто не захочет в неё поверить. Потому что правда не так интересна, как чудовище на первой полосе.

Глава 39

Я молчала.

Не потому что не знала, что сказать.

А потому что в горле стоял ком — не из