– Ну, наглости ни одному из нас не занимать. Хотя полностью я все же не уверен – я за ним наблюдаю неотрывно, особенно в моменты, когда могу о нем же и рассказывать – этот негодяй слушает с одинаковым интересом и записывает каждое слово, даже если я несу полнейшую околесицу. Или он идеально вжился в роль, или я ошибся.

Интуиции шестисотлетнего существа можно доверять, поэтому я подумала снова. Но мне точно не хватало доказательств. И я решила не позволить ему зациклиться на одной мысли:

– А если это все-таки попаданец? Не получится ли так, что ты своим маневром отправишь князя прямиком в Ису?

– Не получится, – уверенно заявил он. – Если кто-то из них останется, когда всех заберут, вот тогда я и начну к ним пристальнее присматриваться. В Исе нет нечистой силы, там армию не увеличишь. Лично я бы не поехал, тем более в одиночку. Здесь же за время отсутствия часть моих слуг укокошат, а остальные сами расползутся – они без сильной руки тут же распоясываются.

Я понимающе протянула:

– А-а-а… так вот зачем ты все это провернул – уменьшить количество подозреваемых. А я-то решила, что опять ради меня стараешься. Забываю, что ты всегда помогаешь мне, помогая себе.

Юта сверкнул зелеными глазами и попросил:

– Тетенька, ну привыкай уже к моему характеру. Я пойду к тебе хоть по раскаленной лаве и битому стеклу. Но желательно, чтобы и мне самому нужно было в ту же сторону.

Усмехнувшись, я переспросила:

– Прямо ко мне и пойдешь?

Он вдруг замер от такого простого и шутливого вопроса. Рассеянным взглядом уставился в стену и застыл.

Я напомнила о своем присутствии более любопытной темой:

– И все же что там с Тахарионами? Варгат был прав?

Юмин тряхнул головой, вновь зевнул, не прикрывая рот, и признал:

– Да. Моя мать была наложницей в том доме. Могу и рассказать – сомневаюсь, что ты побежишь выкладывать мои тайны.

– Расскажи, – буквально взмолилась я. – Я по крупицам собираю о тебе информацию, хотя ближе тебя у меня в этом мире никого нет!

Он немного поразмышлял и все же на этот раз выбрал быть искренним – не иначе, очень хотел спать и счел, что так от меня быстрее отделается:

– Да уже почти все и рассказал. Нечистокровный ребенок не мог стать наследником в столь крупном доме, но жена отца никак не могла зачать. То ли эта сука была бесплодной, то ли просто не везло. И тогда она каким-то образом дошла до мысли, что моя мать ей угрожает, раз произвела на свет здорового сына. Отец маму любил – она была исключительной красавицей, но чаще всего отсутствовал в замке. А когда приезжал – не хотел вмешиваться в конфликты, потому что наложницы всегда стоят в подчинении к официальной супруге. С его попустительства все и началось. Матери доставалось больше, меня обычно просто запирали где-нибудь. Слуги потакали и даже участвовали в издевательствах – выслуживались перед хозяйкой. От вседозволенности эта мразь дурела еще сильнее. В итоге мама решила, что рано или поздно меня убьют. Мы ушли ночью, она бросила меня прямо в лесу и сказала только одно: «Выживи». Сама вернулась, чтобы какое-то время прикрывать мое отсутствие. Там они ее и прикончили – допытывались, куда выродок делся, вот в процессе она богам душу и отдала. Отца я убил за компанию, лень было искать причины для его оправдания.

Я сидела на кровати и рассматривала свои ладони. Долго обдумывала услышанную историю, затем сдавленно произнесла:

– Однажды я предположила, что у тебя всегда была веская причина. Да, твоя реакция не вполне адекватна, но она имеет основания. Мне почему-то даже легче на душе стало, несмотря на всю трагичность. И все же жаль, что об этом никто не знает. Почему князем зла называют тебя, а не тех уродов?

Юмин изобразил обиду:

– Еще чего! Титул князя еще заслужить надо – таким мелким пакостникам не по зубам.

Я выдавила улыбку.

– А мне кажется, дело в том, что ты не потерпишь никакой жалости к себе. Для тебя это хуже, чем самая дурная слава.

– Какая еще жалость? Шестьсот лет прошло, – удивился он. – Я чем-то напоминаю тебе зареванного ребенка?

– Спорить не стану. Но назрело два существенных вопроса. Юта, как же ты мог желать пристроить меня в наложницы с такой предысторией? Совсем обо мне не думал?

– Ну, во-первых, Эллесы – не Тахарионы. И столько времени прошло, драконьи дома ведь тоже развиваются. А во-вторых, проверил бы тебя потом – чуть что, вырезал бы подчистую уже всех Эллесов. Мне ведь не привыкать. Я хоть и не Оуден Красный, но тоже иногда руки чешутся в ожидании, кто следующим нарвется. Хватит о ерунде. Какой второй вопрос?

Я подняла взгляд и посмотрела на него с любопытством.

– Как понимаю, тебе и шести лет не было. Но ты помнишь и знаешь такие подробности, которые вроде бы не должен. Как?

– Так мама и рассказала. Самые яркие моменты душа помнит довольно хорошо. До тебя еще не дошло, тетенька? Мне в жизни помогли две женщины, и обеих я решил вернуть в этот мир. Мама переродилась очень быстро – ее-то по другим мирам не мотало. Ах да, ты же не Аделиз, поэтому я все еще жду виновницу торжества.

Я от волнения вскочила на ноги, но оторвать взгляд от зелены его радужек не могла.

– Ты и маму призвал? И что же – она прожила свою вторую жизнь счастливой?

– Да, но моего участия не потребовалась. Она сразу родилась в достойной семье, затем вышла замуж за прекрасного мужчину, дожила до глубокой старости и уже во второй раз попрощалась с жизнью в окружении десятков внуков и правнуков. Это было даже скучно – ей будто за предыдущие страдания судьба подкидывала сплошные подарки.

– У нас это называется кармой… – я задумчиво вставила не к месту и вновь сосредоточилась. – Подожди, Юта, она все помнила?

– Не все, но меня даже узнала. Первые воспоминания у нее проявились еще в детстве. Вот поэтому я и спрашивал у тебя, не говорит ли тебе о чем-то имя Аделиз.

– Не говорит, – вновь соврала я.

Он опустил голову и очень тихо прошептал:

– И это единственный, но самый весомый знак, что на твой счет я ошибся. На самом деле очень жаль. Я так устал. Доделать бы еще и это дело, и можно сдаться.

У меня так больно заныло в груди, что