Сколько я так лежала, бездумно смотря в него, я не знала: пять минут или час. В тот момент мне было настолько хорошо, спокойно и тепло, как никогда в отчем доме, будто я спустя много лет вернулась в родные пенаты. Мечтала, как нам с Дэвидом будет здесь уютно и безопасно. Пришла в себя, когда в кармане джинсов завибрировал телефон. Вздрогнув, поднялась рывком. Разблокировала экран, и при виде, от кого пришло сообщение, сердце испуганно сжалось в тисках. Буквально за секунду до того, как я непослушными пальцами далеко не с первого раза открыла текст, у меня промелькнуло множество мыслей, и самая главная ― что может быть в таком доме камера, и Ян прекрасно видел все мои передвижения. А самое такое ― как я нюхаю его халат. О господи… Вот это будет позорище.
Паниковала я рано, но тем не менее сообщение Аяна меня немного насторожило. Сама не поняла почему.
«Ева, не волнуйтесь. Уверен, ситуация с хозяйкой в самом скором времени разрешится в вашу пользу. Вместе с тем я поддерживаю вас в решении принять мое предложение и ваш переезд. Заселяйтесь спокойно. Если нужна будет помощь в перевозке вещей, только скажите, и грузовая машина приедет в любое удобное для вас время. Напоминаю: вернусь ко вторнику. Буду рад, если наша переписка не прервется. Пишите мне, Ева, ладно?»
Долго думала, что можно ответить, и написала лаконичное:
«Хорошей плодотворной командировки, Аян. Большое спасибо за поддержку».
А когда отправила, вздрогнула, перечитав:
«Хорошей плодотворной командировки, Аян. Большое спасибо за поддержку. Кстати, вы так и не сообщили вашу фамилию».
Черт. Как я умудрилась последнее написать⁈ Но стирать было поздно, мой будущий квартиродатель уже прочитал.
Сердце трепыхнулось в груди. Заблокировав телефон, поправила после себя плед и, подхватив вещи, сбежала из квартиры. К моему огорчению, в тот день Ян ничего не ответил и только потом, перечитав сообщение, обозвала себя истеричкой: мне показалось, что он прочитал, на самом деле нет, но стирать все равно ничего не стала. К тому моменту я осознала, что мой вопрос о фамилии ничего такого в себе не несет, просто помешанному влюбленному до фанатизма мозгу любая мелочь кажется взрывом и катастрофой. А вечером мне вдруг позвонила Борисевич.
Каюсь, отвечать не хотела, чтобы не портить такое прекрасное завершение дня, но она оказалась настойчивой, да и ее угрозы меня тяготили. Однако, к моему глубочайшему изумлению, женщина говорила со мной мало того, что любезным тоном, но и горячо извинялась, заверяя: крайнее время ― завтра утром деньги вернут мне курьером все до копейки. Просила отписаться, когда я их получу, не держать на нее зла, якобы она старая женщина и сама не ведала, что творила, только вот опомнилась и ужаснулась своим поступкам. Вот так.
И вроде бы все хорошо, Аян оказался пророком, но меня отчего-то не покидало стойкое ощущение, что именно он приложил к этому свою мощную руку.
Глава 15
Глава 15
Пять дней спустя…
Вторник
Опираясь спиной на подушки, качала на руках сынишку. За окном — ночь, наша пятая ночь в квартире Аяна. За эти дни случилось так много, что просто парой фраз не рассказать. Отматывая время назад, скажу так: несмотря на подозрительную вежливость хозяйки нашей уже бывшей квартиры, медлить я не хотела. Вернувшись «домой», первым делом заглянула к спящему сыну, поманила за собой читающую книгу на диване няню и, сделав себе чай, поставила в известность Елизавету о предстоящем переезде и кратко ― о причинах, его побудивших. После чего под тихие возмущенные комментарии девушки об «ужасных, зажравшихся людях и всему тому прочее» принялась собирать вещи первой необходимости, какие могла увезти с собой за один раз.
Дождавшись пробуждения ребенка, не без помощи Элизабет вполне успешно переселились в Аяновский пентхаус, заняли гостевую комнату с двуспальной кроватью. Я рассудила: так как детской кроватки, по крайней мере, в первую ночь у нас нет, с сыном куда безопасней спать на просторной постели, чем на маленькой. К тому же эта комната мне нравилась куда сильней: она и уютней, светлей и отчего-то пахла Яном. Положив руку на сердце, признаюсь: мне очень хотелось выбрать именно спальню мужчины, мне она понравилась куда больше остальных, ведь там есть балкон! И кровать удобнее, обстановка домашняя.
Смущенно улыбнулась, обцеловала лобик и висок ребенка, провела ладонью по мягким волосикам и откинулась затылком на спинку кровати.
Ладно, мы ведь знаем, что дело совершенно не в балконе и всем остальном. Дело в нем. К слову, об Аяне: а он не обманул насчет того, что за время проживания мы с ним даже особо встречаться не будем, хотя я была уверена и, что уж там, надеялась — это невозможно. К моему искреннему огорчению, оказалось, очень даже возможно.
Но начну сначала.
Разумеется, как только смогла, сразу же взяла в руки телефон, чтобы написать мужчине о нашем обосновании в его доме. Открыла диалог и замерла, дыхание на миг перехватило.
«Простите, Ева, я на самом деле вам не представился, как полагается, я думал вы прочитали мою фамилию с другими данными в паспорте», — писал он, и я прям кожей чувствовала сквозящее недоумение в каждой написанной строчке. Кровь отхлынула от лица и сразу же хлынула к голове с удвоенной силой. Крепко зажмурилась. Господи. А ведь точно. Но тогда я совершенно не обратила внимания на фамилию, только на брачный штамп, которого не было. Как говорила моя бабушка: гусыня набитая. Я.
Вошедшая в комнату Елизавета с Дэви удивленно уточнила, все ли со мной в порядке, может, приболела? Заверила девушку в моем прекрасном самочувствии и сбежала на кухню попить воды, там же и прочитала полное имя моего помешательства — Аян Иса Неверский. Он сразу же пояснил: Иса — имя его арабского отца, фамилия матери. Интересно получилось. Маму Аяна нарекли простым, но очень красивым именем — Татьяна. Как зовут сестру и племянницу, я уже знала, хотя Ян счел нужным еще раз напомнить их имена, наверное, подумал, что у меня совсем все с головой туго. Я бы на его месте тоже так решила.
Да, Ева, самокритичность — наше все. Ладно, хватить себя угнетать. Надо хотя бы постараться быть к себе добрее, никогда ни к чему хорошему такое не приводило. Я старалась, но что поделать, если в отношении Аяна Неверского чувствовала себя безмозглой медузой. А ведь с бывшим мужем никогда и близко ничего подобного не было. Только с ним. И почему мне кажется, что подобравшись максимально близко к этому мужчине, будто так же максимально приблизилась к краю пропасти? Долой такие мысли! Если станет совсем худо, сбегу обратно в Америку, и дело с концом! Тоже мне, нашла проблему, очнись уже, Ева! Тебе нельзя расслабляться, ребенок на руках, вот о нем и думай!
И я думала, но вместе с тем думала и об Аяне, о его семье. И чем больше думала, тем сильней хотела узнать о его близких больше, желательно, все, но, естественно, я оставила свое любопытство при себе. Если когда-нибудь доведется узнать, прекрасно, буду очень рада, если нет, значит, так тому и быть.
Больше всего на свете я боялась быть навязчивой в отношении него и потерять эту призрачно тоненькую нить. Я и без того зашла слишком далеко, поселившись здесь, на его территории. Когда я об этом думала, адреналин в крови настолько зашкаливал, что мне попросту становилось дурно, пусть и в приятном смысле этого слова, но все же дурно.
Словила себя на мысли, что меня мотает из крайности в крайность, и принудительно заставила себя не думать об этом мужчине вообще, а лучше начать тренировать спокойствие и самоконтроль. Задумчиво поглядывала на его фотографии, планируя аккуратно утащить из альбома одну и медитировать по ночам, но не стала, оставив этот вариант на самый крайний случай. Все-таки откровенно говоря — я преувеличиваю масштаб бедствия — на самом деле все не так плохо, по крайней мере я могла почти ровно дышать в его присутствии, говорить — даже больше — связно говорить! Не кидаться на своего визави. Мыслить, перечить и выражать свою точку зрения, значит, я ненормальная только в своей голове — не более, с этим можно жить.
