Он посмотрел мне в глаза и, мягко скользя пальцами по моей руке, сдвинул широкий рукав. Невидимые прежде символы, написанные на предплечье тонкой кистью храмовника, проявились. На кожу словно нанесли татуировку.

— Вполне, — ответил Зорн и, мягко расцепив мои руки, отошел.

В еще большем обалдении я следила, как он буднично расстегнул длинный алый жилет, стянул его с широких плеч и небрежно бросил на спинку кресла. Подняв графин с вином, плеснул немного в бокал.

— Вина? — любезно спросил Зорн, но голос оказался севший, пусть и глаза снова стали льдисто-голубыми.

— Чья? — не поняла я.

— Хочешь вина? — кашлянув, повторил он.

— Нет, благодарю. Решила с сегодняшнего дня избегать дурных привычек. — Я стащила с волос скособоченный венец и пробормотала на родном языке: — Опять наберусь и начну искать мудрые мысли в эротических романах.

Вообще, теперь я понимала, почему в голове книжной Тамары не рождалось ни одной достойной идеи, и она стекала по строчкам, как талое мороженое. Если ее дракон целовался, как владыка Авиона, то шансов выглядеть умной, у девицы принципиально не было.

— Покажи свою брачную метку, — потребовала я, подходя к нему, но почувствовала знакомый горьковатый запах одеколона и отступила на шаг. Иначе недолго превратиться в Тамару и забыть о принципах.

Зорн опустил бокал на стол и, не сводя с меня взгляда, спокойно поднял рукав. Письмена потемнели. Было приятно осознавать, что он, сейчас прохладно-отстраненный, тоже испытывал те самые искренние эмоции, которые обманывали магию. Очень самооценку поднимает.

— Думала, придется продолжить? — тихо спросил Зорн.

— Но ты ведь маг, — изогнув брови, напомнила я. — Как-нибудь выкрутился бы.

Мы обменялись выразительными взглядами. Владыка с трудом сдерживал улыбку: уголок рта изогнулся, на щеке появилась ямочка. На ехидное замечание он промолчал, но с интересом проследил, как с самым независимым видом я сняла расшитый золотом жилет с разрезами на боках и набросила на перекладину напольной вешалки.

— Помочь с платьем или выкрутишься сама? — растягивая слова, предложил Зорн.

На спине бархатного платья от выреза до талии тянулся длинный ряд крючков, и утром горничная долго возилась с застежкой. Отказываться от помощи ради необъяснимого упрямства я не собиралась. Очевидно, мне грозило застрять в этом платье на веки вечные.

— Сильно обяжешь, — бросив взгляд над плечом, ответила я.

Было бы лучше, расстегни он по-хозяйски деловито все крючки. Можно даже с помощью магии, пусть тогда платье оказалось бы безнадежно испорчено, но Зорн решил не облегчать эту ночь нам обоим. Ловкими пальцами он освобождал мелкие застежки медленно и со вкусом, превратив обычное раздевание в изысканную пытку. Чем ниже опускались его руки, тем темнее становилось в комнате. Свет постепенно мерк.

Когда крючки закончились, я превратилась в натянутую струну и почти не дышала, а в спальне остался горящим единственный ночник, никак не справлявшийся с темнотой. Я придерживала платье ладонью, чтобы оно эффектно не свалилось к ногам.

— Благодарю…

Внезапно, заставив меня подавиться словами и воздухом, кончиком пальца Зорн провел по цепочке на моей шее, на которой висел медальон с пеплом от заключенного магического договора.

— Ты права, драгоценная супруга, — протянул он, щекоча дыханием, — я сумел бы выкрутиться сам, но уверен, ты была бы не против мне помочь.

Я закрылась в купальне и громко выдохнула, пытаясь прийти в чувство. Комната оказалась просторной, отделанной мрамором. Как и в моих покоях, вместо привычной ванны на ножках в полу был утоплен небольшой квадратный бассейн с тускло светящимися стенками.

Холод, стоящий в купальне, как будто прочистил мозг. По крайней мере, едва я вылезла из платья, как немедленно поняла, что ночная сорочка по-прежнему лежала на кровати. Пришлось приоткрыть дверь.

— Зорн, окажи любезность… Дай сорочку, — попросила я.

Без насмешек и подколок он вложил ночную сорочку мне в руку, высунутую через щель. Переодевание не заняло много времени. Безразмерное широкое одеяние, повисшее на мне мешком, доставало до самого пола. В таком монашеском наряде можно было соблазнить исключительно мужчину с крайне богатым воображением.

Я кое-как распутала волосы, растеряв шпильки по полу, и выбралась в спальню.

— Ты спишь слева или справа? — деловито спросила я, вставая в круг света.

Зорн сидел в кресле, потягивал вино, но при виде меня внезапно замер, недонеся до рта бокал. Брови поползли на лоб. Тут и обнаружился коварный секрет свадебного подарка, вышитого нежными руками Эмрис Риард.

В свете магической лампы ткань словно утратила плотность и начала просвечиваться насквозь! В легком обалдении я опустила голову и разглядела вообще… все. И вышивка скрывала вовсе не стратегически важные места. В общем, Эмрис тоже вложилась по полной, чтобы первая брачная ночь у фиктивных супругов превратилась в испытание принципов, здравого смысла и силы воли.

— Погаси свет, — вымолвила я. — Пожалуйста.

Единственный ночник действительно померк. Я двинулась к кровати, но тут же ударилась мизинцем о стоящий в изножье деревянный сундук. Зорн, в свою очередь, невнятно выругался, возможно, плеснув на чистую одежду вино.

— Спокойной ночи, — промычала я в темноте, нырнув под ледяное одеяло. — Не пойми превратно, твоя невестка подарила сорочку на первую брачную ночь. Эмрис очень старалась.

Зорн кашлянул и тихо произнес:

— Я оценил.

Ночник снова медленно разгорелся. Я уже засыпала, кое-как согревшись в непривычно жесткой кровати, а Зорн все еще не вставал с кресла.

Проснулись мы рядом от того, что в дверь громко постучались. Каждый на своей половине. В общем, во сне мы оказались на удивление приличными людьми, неукоснительно выполняющими условия договора.

— Зорн, к нам стучат, — промычала я, осторожно потрепав дракона по плечу.

— Слышу, — хрипловатым голосом отозвался он. — Пусть убираются вон.

Внезапно он придавил меня тяжелой рукой к кровати. Я не сопротивлялась, прижалась щекой к подушке и замерла, вдруг осознав, как близко оказалась к новоявленному мужу.  Расстояние между нашими лицами оказалось не больше длины ладони. Можно было легко рассмотреть все его мелкие несовершенства: морщинки, тени под глазами, тонкий, почти незаметный шрам на виске, пробившуюся за ночь щетину.

Стук, как будто заискивающий, но между тем настойчивый, повторился. По всем правилам, описанным в книге драконьих традиций, после первой брачной ночи супруги сами помогали друг другу собраться, чтобы, источая счастье, выйти в люди. Гостей мы не ждали. Совершенно точно, не так рано.

— А если что-то