- Помощь? - не поняла я, и даже кончик носа почесала.

- У Мишки бизнес не идёт, вчера пришли и сказали, что заберут нашу квартиру, она же в залоге! - и тут впервые я увидела в глазах женщины слёзы. - Помоги расплатиться с долгами. Мы всё вернём, обещаю!

Что-то внутри меня оборвалось. Я кинула взгляд в сторону выхода, где виднелась часть комнаты Сашки, девочка беззаботно играла в куклы, разливая им чай в маленькие пластмассовые чашечки.

Было ли мне в тот момент жаль этих денег? Честно, очень. Но племяшку я любила больше и никак не могла позволить ей оказаться на улице!

В итоге пухлый приятно шуршащий плотный конверт плавно перекочевал в руки невестки.

- Спасибо, Иришка, - прошептала Лара, обхватывая в порыве благодарности мою холодную ладонь. - Мы всё вернём, Мишка говорит, что дела пойдут в гору, как только он сможет расплатиться с основными долгами...

Брат действительно поправил свои дела и сохранил квартиру, вот только вернуть мне долг он так и не смог. Ни через пару месяцев, ни через полгода.

- Мы же родные люди! Должны поддерживать друг друга! Помогать! В конце концов, прощать! - как-то высказалась сноха, загородив грудью красного от стыда Михаила, когда я в очередной раз спросила о своих деньгах.

Ругаться не стала, главное, что у Сашки была крыша над головой и еда на столе.

И больше я не касалась этой темы и продолжила своё существование в комнатушке о шести квадратных метрах. А потом заболела...

***

- Госпожа? - тихий женский голос и мягкое прикосновение к моему плечу выдернули меня из забытья, возвращая моё сознание к реальности. - Дорогая моя девочка, живого места на теле не осталось! - продолжила негромко причитать незнакомка.

С трудом, даже с усилием, я открыла глаза и через некоторое время смогла сфокусироваться на тонущих во тьме деревянных балках потолка. Это точно не моя комната и не палата в больнице.

- Где я? - просипела непослушными губами. Вырвался какой-то невнятный шёпот, - пить...

- Госпожа! - напротив меня возникло старческое встревоженное женское лицо. - Очнулась, родненькая! Сейчас водицы подам. Ох и напугали вы нас!

Её полный нежности и заботы голос, то отдалялся, то приближался. А после к моим жаждущим губам прижался прохладный край чаши.

- Пейте, да, вот так. Не спешите, госпожа Эйла, не то подавитесь!

А я не могла насытиться, настолько вкусной была вода! Холодная, бодрящая, она живительным эликсиром пролилась в желудок и стало чуточку легче.

- Вот и славно, моя милая. Вот и хорошо! Вы будете жить, я уж постараюсь, чтобы все ваши раны затянулись, и следа не осталось!

Женщина говорила что-то ещё, я же обессиленно откинулась на тощую подушку и смежила веки. И в этот раз мне не снились родственники-предатели. И, как это ни странно, несмотря на ломоту во всём теле, впервые за долгое время меня не терзала жесточайшая мигрень, связанная с болезнью, которую не могли вылечить, которая медленно, но верно вела меня к одному-единственному концу... Ещё несколько часов, а может быть, минут? назад я думала, что тот приступ был последним, но нет, я где-то здесь и я дышу. Я живу!

Глава 2

- Как госпожа? - тихий голос прозвучал откуда-то слева на некотором от меня расстоянии.

- Спит, чего шумишь? - проворчал уже знакомый мне женский голос.

- Я-то шумлю? - возмущённо пропыхтели в ответ, - я переживаю! А ты шикаешь на меня, старуха!

- Сам старый пень! - беззлобно огрызнулась моя временная сиделка, а я медленно открыла глаза, мысленно радуясь, что это удалось без особых усилий. Так же не спеша повернула голову в сторону говоривших. Мужчина и женщина обоим далеко за шестьдесят, наверное, даже все семьдесят. Лица испещрены морщинами и глубокими складками - печать непростой жизни. Но вот спины у них прямые, плечи расправлены, люди не горбились под тяжестью лет, фигуры жилистые, видны крепкие руки, в общем, и он, и она выглядели бодрячком! Удивительно!

- Ужо три дня лежит, народ волнуется, а ты молчишь, ничего не говоришь, - наседал на женщину пришедший за новостями мужичок.

- Дышит, а это главное. Я её отпаиваю своими настойками, и они взаправду помогают - сердце стало ровнее биться, хозяйка больше не стонет от боли, спит спокойно. Синяки по телу мазью мажу, посветлели чуть. Передай остальным, на поправку идёт. Дай Всевышний вскорости выздоровеет.

- Радостно слышать такое, - вздохнул старичок и выглянул из-за плеча моей сиделки. И наткнулся на мой непонимающий взгляд.

- О! - я чуть не оглохла.

- Ты чего орёшь?! - бабуся замахнулась, чтобы треснуть собеседника по спине, но проследила за его глазами и тоже увидела очнувшуюся меня.

- Госпожа моя! - позабыв о госте, кинулась ко мне, - как вы? Пить хотите, али поесть принести?

- Да, - прошептала, чувствуя, что сил стало больше, но в горле сухо, как в пустыне. - Если можно, просто пить, а потом, - прислушалась к себе, - и поесть.

Кроме нормального зрения, ко мне вернулось и обоняние и пахло от меня не розами, уж точно.

- Сейчас-сейчас я быстренько на кухню и назад к вам. Коли есть захотели, то уж точно на поправку дело идёт! Заживём! - и поспешила к двери, потянув следом за собой счастливо улыбавшегося старичка.

Пока отсутствовала сердобольная бабушка, нашла в себе силы и приподнялась на локтях. Что-то было не так и это связано не с запахами, а с мироощущением, точнее, с телоощущением. Кто-то туго перетянул рёбра, оттого дышалось с некоторым трудом. Но смутило вовсе не это...

- О боже! - прошептала, оглядывая тощую фигурку под тонким шерстяным пледом. В заплатах.

Это же сколько я пролежала в беспамятстве, что настолько отощала? Где мои законные восемьдесят килограмм?!

- Одни кости! - неверяще, прошептала я, с трудом приняв сидячее положение, откинула покрывало и уставилась на своё исхудавшее в край тело.

И тут же схватилась за лицо, мяла, тянула. Кожа упругая, без морщинок, если верить ощущениям. Огляделась в поисках зеркала, не нашла.

Пришлось щупать: нос вроде мой, и губы похожи на прежние, а вот шрама над виском нет. Потрогала шею и всё, что ниже. Грудь небольшая, упругая, талия тонкая, ни грамма жира и противного нависающего "кармашка" снизу...

Та-а-ак. Нужно успокоиться, вдох-выдох. Навести