Это что получается: я попала в другой мир? Я – попаданка?

И тут меня накрыло. Разревелась как маленькая девочка, у которой отобрали куклу. Во всех книжках, что я читала, героини попадали в какие-нибудь замки или академии, боги их одаривали какой-нибудь сверхнужной магией, несмотря на настоящий возраст они враз становились молодыми и красивыми, в них влюблялись императоры, архимаги, короли и т.д. А я? Голая, босая, холодная и немолодая. От слова СОВСЕМ. И, да, есть очень хочется. Так что сказки все эти книжки, на деле всё паршиво.

Сижу на мокрой холодной земле и жалею себя несчастную. Это ж надо так влипнуть?

Сижу, мотаю сопли на кулак, пытаюсь успокоиться. Надо как-то выбираться. Вдруг ящер очнется и сожрет меня. И не посмотрит, что не первой свежести. Небось зубы как мясорубка, перемелет и не поперхнется. И тут сзади что-то зашуршало. Поворачиваюсь – ну всё, вот и смерть моя пришла. А пришла она в виде детеныша ящера, который сидел на попе, таращил на меня свои несмышленые глаза-плошки и икал. И как я его не заметила раньше? Может, он прятался? А может, его мама где-то не далеко? На фиг, на фиг, не хочу я с мамой встречаться, точно сожрет и разбираться не будет, что я тут ветеринаром работаю. Попятилась и уперлась в тушу ящера. Горячая. Значит, поправляется, жить будет. И я хочу. Жить, в смысле. Дракончик икнул и попытался встать на лапы, смешно растопырив кожистые пепельные крылышки. Не удержался и завалился на бок, выставив светло-серое пузико. Стоп, – а это что у него? К середине живота прилепилась коричневая веревка, она торчала из пузика и свисала вниз, размером около 50 см. Детеныш дрыгал лапками, пытаясь перевернуться, у него не получалось. Замер и обиженно выпустил из ноздрей дым. Ой. Это пуповина? Он только что вылупился?

Бедный малыш. Интересно – это мальчик или девочка? Господи, о чем я думаю. Мне ноги надо уносить от этой компании подальше. Дракончик чихнул и перевернулся на брюшко. И опять икнул. Замерз, что ли? Подошла поближе, потрогала голову. Холодная. Точно замерз. И что мне с ним делать? Ну не могу я оставить ребенка на произвол судьбы. Даже чешуйчатого. Пока я раздумывала о вечной проблеме взрослых и детей, драконенок подполз ко мне и доверчиво ткнулся в коленки. Я покосилась на ящера. Потом на небо. Смеркалось. Нужно где-то переночевать. Трястись всю ночь от холода не хотелось. И я решилась: ящер-то горячий, неизвестно сколько он пролежит без памяти, да и деваться мне не куда. Или в лес дальше на ночь глядя идти, или здесь перекантоваться. Я подтянула драконенка за шею под крыло ящера. Это легко говорится – подтянула. Детеныш, хоть и вылупился недавно, но был размером со взрослого тибетского мастиффа – это собаки такие большие. Так что я пыхтела и тянула. Наконец, мы залезли под крыло. О, как интересно. Снаружи крылья были жесткие, кожистые, а тыльная сторона мягкая, как у летучей мыши. Ага, мышка, размером с кита. Я примостила ребенка ближе к «подмышке», и сама притулилась рядом. Вскоре драконенок засопел. А я ещё долго не могла уснуть, жалела себя, да и есть хотелось. Но пригрелась и отключилась.

Проснулась от того, что дико все болит. Спина вдоль позвоночника горит огнем, такое впечатление, что все ребра переломаны, кожа горячая и сухая, губы потрескались, поясница, казалось, сейчас разломится на несколько частей, невозможно хотелось пить. Дракончик спал. А я не могла пошевелиться, боясь, что любое движение будет для меня последним. Господи, наверное, у меня вчера был шок и поэтому я не чувствовала боли. А сейчас мои мозги встали на свое место и теперь ставят на место меня. Ведь невозможно вывалиться из самолета, шлепнутся на землю и ничего не поломать. Даже, если ты перенеслась в другой мир. И есть теперь не хотелось. Наоборот – выворачивало всю на изнанку. Все- таки мне пришлось выползти из-под крыла. Стоя на четвереньках, я содрогалась в рвотных позывах. Кроме желчи не вышло ничего, да и не могло. Желудок ещё вчера переварил все что ему дали в самолете. Последний раз меня так полоскало, когда я ротовирусом болела. Тогда тоже целые сутки с унитазом обнималась каждые полчаса. Но тогда я была дома, в теплой квартирке, с водопроводом и канализацией. А здесь даже попить не знаю где взять. Освободившись от последней порции желчи, рухнула рядом с доисторическим импровизированным сортиром. Как же мне плохо. Лучше бы я разбилась. Теперь сдохну в муках.

– Ик!

Я вымученно повернулась. Драконенок выполз из-под крыла, зябко ежился и икал. Наверное, от голода. Мне стало его так жалко, вот же невезучий! Мало того, что мамаша где-то бродит, так ещё и я не в состоянии его накормить. Детеныш подполз ко мне и мягко боднул шипастой головой. А шипы мягкие, как иголки у новорожденных ежат. Я обняла его голову и заревела.

– Бедняжка ты моя! Я даже подняться сейчас не могу, чтобы найти тебе покушать. Если тебя не найдут сородичи, помрешь вместе со мной. Где же твоя мама?

Я гладила пепельную мордашку и сердце сжималось от отчаянья.

– Ты вот что. Как я только отключусь – ты съешь меня, пока я не умерла. Мертвое мясо есть тебе нельзя. Ты маленький. А я все равно умру. А так ты выживешь, и сородичи тебя отыщут. Или сам их найдешь. Вот дядя ящер может поправиться и тебе поможет.

И как-то спокойно мне на душе стало, что от меня польза будет после смерти. Дракончик примостился рядом и прикрыл глаза.

– Кхе-кхе. Странная человечка.

Это кто сказал? Я подскочила, несмотря на разрывающую боль в костях. Это кто? Это дух леса?

– Гм. Ты меня слышишь?

– С-с-слышу. Позаботься о ребенке. Жалко, только вылупился. Ему жить и жить.

– М-м-м. А для себя ничего не хочешь?

– Пусть боль уйдет. Сил нет терпеть.

На глаза навернулись слезы – и от невыносимой боли и от жалости к самой себе.

– И все?

– Да. Больше ничего. Дальше я сама.

Некоторое время было тихо. Только треск внутри меня. Дробились ребра, я точно это чувствовала.

– Я правильно поняла, что ты просишь сохранить жизнь презренному ящеру?

Блин, какой же тупой дух.

– Какому презренному? Это ребенок.