Я ненадолго расслабилась, позволив себе не наблюдать за дорогой. Какую я допустила ошибку, понимаю только тогда, когда, выбив последний воздух из лёгких, меня прижали к стене сильные руки.

Открыла глаза и встретила немигающий взгляд темно-карих, почти чёрных глаз. Да, ладно? Это же мой красавчик-шериф, как дура обрадовалась я. Неужели лично пустился вдогонку за ничем не примечательным лесным разбойником. Ох, не о том сейчас ты думаешь Эмма, не о том.

Мой пленитель молчит, удивлённо разглядывая меня. Я не осталась в долгу. Когда мне вручали стрелу, я не успела его хорошенько рассмотреть.

Жгучий брюнет с длинными слегка вьющимися волосами до плеч. Гордый римский профиль. Чётко очерченные губы. Лицо могло бы показаться слащавым, если бы не холодный, цепкий взгляд. Подтянутая фигура в лёгкой кольчуге и красном плаще. Руки мощные, делаю я вывод, из того, как крепко он держит меня. Слегка качнувшись вперёд, он прижимается к моему телу слишком близко. Удивлённо распахивает свои удивительные глаза. Проводит рукой по моей груди, чтобы убедиться, что тело его не обмануло.

Да, одежда, в которую меня нарядили на турнире, не скрывает ничего. Пока я была завёрнута в плащ, ни у кого не вызывала вопросов моя половая идентификация.

Эх, была не была! Я впилась в его губы жадным поцелуем.

Баллада вторая, о том, как я выбиралась из Ноттингема

Поцелуй более действенный и приятный способ ошеломить мужчину, чем знаменитый удар между ног. Тем более что для такого удара мне не хватает роста. Для поцелуя я повисла на шерифе, склонив его голову ко мне.

Шериф не ожидал, что его поцелуют, но такие, как он не теряются и берут, что предлагают. Он перехватывает инициативу, прижимая меня к себе так, что я чувствую каждый ремешок на его куртке.

Этот поцелуй — нечто чудесное. Так, меня никто не целовал за все шестьдесят восемь лет жизни. Алчно, сминая сопротивление, проникая в меня, вызывая мягкость мозгов. Даже не думаю сопротивляться. Из охотницы я превратилась в добычу мужчины, который не знает слова «нет».

Господи Исусе! Такие мужчины опасны во всех смыслах, если хочешь спокойной жизни, держись от таких властных красавцев подальше, Эмма.

Шериф подхватил меня и усадил к себе на бёдра, продолжая исследовать мой рот. Я забываю, о том, с какой целью вообще поцеловала его.

— Шериф? — раздались удивлённые мужские голоса и от неожиданности шериф ослабил на мгновение объятия, а я ужом выскользнула из его объятий и рванула прочь.

Я долго плутаю по улочкам Ноттингема, стараясь не попасться на глаза солдатам шерифа, которые заглядывают в каждую щель, пытаясь отыскать меня с удвоенной силой.

Подозреваю, что разъярённый шериф придал им ускорение. Хотелось бы послушать его объяснение с подчинёнными. Но у меня такое ощущение, что вряд ли он вообще стал что-то объяснять.

Даже не представляю, как он зол сейчас. Не до конца понимая, что происходит. Он же понял, что я женщина, а окружающие? В весьма двусмысленной ситуации оказался шериф Ноттингемский из-за меня.

Кстати, о себе. Я, конечно, слежу за собой, но возраст даёт о себе знать, и вряд ли меня бы с такой страстью целовал молодой красавчик. Значит, что-то изменилось во мне. Но вот что? Ни зеркала, ни даже лужи поблизости я не обнаружила. Руки! Я смотрю на свои руки и вижу молодую кожу. Значит, я помолодела? Если так, то это огромный плюс в данной ситуации.

Как же я сразу не заметила, что у меня руки молодые? Честно говоря, было на кого смотреть и чем заняться.

Ах, если бы молодость знала, ах, если бы старость могла. У меня уникальный случай – я теперь в буквальном смысле старушка-молодушка. Опыт в молодом теле, это же моя мечта. Эх, развернусь я тут!

Пока я размышляла, бежала, не замечая дороги, и, кажется, заблудилась. Да, даже если бы и замечала дорогу, назад хода нет. Надо подаваться к городским воротам.

Вот где тут выход из города? Мне надо побыстрее убираться отсюда. Я стояла посреди улицы и оглядывалась по сторонам.

Жаль, что я не маленький ребёнок, который должен стоять на месте, где потерялся и родители обязательно его найдут. Со мной такой номер не прокатит: я не известно, где и неизвестно, как сюда попала. Я даже назад не могу вернуться потому, что с перепугу не запоминала дорогу.

Кажется, кто-то говорил, что если идти всё время прямо, то придёшь куда-нибудь. Здесь я даже прямо идти не могу, улочки петляют, словно их цель заставить заблудиться как можно больше народа.

Что делать? Вот хоть плачь, хоть рыдай, хоть в истерике бейся. Никто не поможет. Я же разбойник.

Я рассматривала улицу, будто искала указатели. Ни души! Я думала, что улицы средневековых городов более оживлённые.

В конце улицы появилась симпатичная девчонка и поманила меня за собой. Я доверилась своей интуиции, которая самоотверженно молчала весь день, а именно сейчас подала знак, что опасности нет. Следую за своей проводницей и оказываюсь в бедном домишке у городской стены.

Я осмотрелась. Всё, как я себе и представляла. Очаг, который сейчас не горит. Посреди комнаты небольшой деревянный стол, а под окном лавка. Шкафов нет, зато висят полки с посудой, преимущественно глиняной и стоит большой деревянный сундук.

— Можно я присяду? — спросила я у девчонки, ноги меня уже не держали.

— Робин Гуд, я спрячу тебя до темноты, а потом покажу, как выйди из города, — девчонка не сводила с меня восторженно взгляда. А в голосе звучало натуральное ликование. Я внимательно присмотрелась к фанатке.

На вид ей лет пятнадцать – шестнадцать, русые волосы, стянутые в замысловатую косу, серые глаза с длинными тёмными ресницами. Платье изо льна длиной до щиколоток с чёткой каймой, того же цвета, что и платье. Руки прикрыты прямыми рукавами с небольшим расширением на конце и вышитой каймой.

— Но я не Робин Гуд, — я хочу быть честной со своей спасительницей и поклонницей.

В её удивлённо распахнутых глазах заплескалось разочарование. Мне стало жаль девочку. Она так старалась поближе познакомиться со знаменитым разбойником, а я всё испортила.

— Ты мне можешь доверять, — она чуть