— Ты пытаешься извиниться передо мной? — недоверчиво спросила я.

— Возможно, — уклончиво ответил он.

— Тогда почему бы просто не сказать напрямую: «Прости за то, что я пытал тебя»? — предложила я. — Это было бы честнее и проще.

— Я — это я, моя дорогая Нина, — философски произнёс Самир и низко, почти театрально поклонился в пояс, изящно скрестив руку перед собой. Он медленно, с достоинством выпрямился из этого величественного жеста. — Если ты когда-нибудь сумеешь предсказать или логически объяснить моё поведение, ты напишешь самый популярный и востребованный трактат за всю древнюю историю нашего мира.

Я устало покачала головой и решительно отошла от него, чувствуя острую потребность в личном пространстве, в возможности перевести дух. Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону и оперлась ладонью о резную спинку ближайшего стула, позволив пальцам медленно скользить по изогнутой, отполированной до блеска поверхности дерева.

— Я прекрасно знаю, что ты мог бы делать со мной куда более ужасные вещи, — тихо произнесла я, глядя в сторону. — Гораздо, несравнимо более ужасные. Я это отлично понимаю и осознаю. Я благодарна, что ты не подвесил меня на цепях в подземелье и не стал медленно сдирать с меня кожу. Я благодарна, что не отправил меня сразу на плаху. За то, что ты сделал до сих пор — за удобную комнату, тёплую одежду, съедобную еду, относительную свободу передвижения, — спасибо тебе. Прости меня. Я справляюсь с этой ситуацией как умею, как могу.

Воцарилась долгая, тягучая пауза, такая долгая и напряжённая, что я всерьёз задумалась, здесь ли ещё Самир, не ушёл ли он бесшумно. Я медленно обернулась, чтобы взглянуть на него, но он не сдвинулся с места, застыв как статуя. Наконец, спустя ещё одно долгое мгновение тишины, он резко вернул своё внимание к разложенным бумагам на массивном столе и снова уселся в кресло. Тишина повисла в воздухе тяжёлым, давящим облаком, и в конце концов мне пришлось её разорвать, не выдержав напряжения. Неужели я сказала что-то не то, что-то оскорбительное?

— Самир? — осторожно позвала я.

— Мм? — Он поднял взгляд от бумаг и, казалось, искренне удивился, увидев меня всё ещё стоящей здесь, в его кабинете. — А, снова здравствуй, Нина. Я не слышал, как ты вернулась сюда. Уже довольно поздно, судя по всему. Ты потерялась по дороге в свою комнату?

Подождите, что? Что он сейчас сказал?

Холодный страх медленно пополз вверх по моему позвоночнику, словно ледяные пальцы, когда я с медленно нарастающим ужасом осознала пугающий факт — Самир совершенно не шутит. Что бы только что ни произошло между нами, он, казалось, перепрыгнул далеко вперёд во времени в своей голове, словно прошли долгие часы, хотя на деле минули лишь какие-то секунды. Он, должно быть, искренне подумал, что я ушла из кабинета, время прошло, и я только что вернулась снова. Другие предупреждали меня, что Самир безумен, но я начинала всерьёз верить, что они имели в виду это буквально, а не метафорически.

— Д… да, — выдохнула я с предательской дрожью в голосе и попыталась быстро сообразить, как себя вести. Упоминать о только что произошедшем, о нашем разговоре казалось крайне опасной затеей, которая могла плохо закончиться. — Прости, в этом огромном месте немудрено заблудиться со всеми этими бесконечными коридорами и зеркалами повсюду.

— Разумеется, это совершенно естественно! — отозвался он с пониманием. — Выйди из двери налево, и в самом конце длинного коридора поверни направо. Свою комнату ты без труда найдёшь посередине того коридора, — любезно подсказал он и снова деловито взялся за своё перо, возвращаясь к работе.

— Спасибо вам, — пробормотала я, осторожно делая несколько шагов назад к выходу, не спуская с него настороженного взгляда.

— Надеюсь, ты вернёшься сюда завтра вечером, — произнёс Самир, не поднимая головы от бумаг. — Надеюсь, я не слишком сильно тебя напугал сегодня, — игриво поддразнил он меня, совершенно не ведая, насколько страшно правдивы его случайные слова.

— Я приду, — тихо, почти шёпотом ответила я, наконец достигнув спасительной двери. Осознание того ужасающего факта, чему я только что стала невольной свидетельницей, всё ещё медленно оседало в моём сознании, заставляя сердце бешено колотиться.

— Восхитительно, — удовлетворённо произнёс Самир. — Спи спокойно, дорогая моя.

— Да… и тебе тоже спокойной ночи, — машинально ответила я и, осторожно притворив за собой тяжёлую дверь, схватилась обеими руками за голову, пытаясь успокоить дыхание.

Почему у меня было такое отчётливое, пронзительное ощущение, что с этого самого момента моя жизнь станет невероятно, запредельно сложной?

Глава 5

Нина

Ещё одна ночь, ещё один кошмар, вцепившийся в меня своими цепкими когтями.

На этот раз мне не пришлось бежать сломя голову, задыхаясь от ужаса. Обычно подобные сны меня даже не тревожили особенно. Они не были по-настоящему пугающими — не в той же мере, как те любимые фильмы ужасов, которые я когда-то боялась смотреть в одиночестве. Как правило, я находила свои ночные кошмары скорее забавными, чем страшными, словно причудливые зарисовки моего воображения. Но теперь всё изменилось коренным образом. Теперь я знала на собственном опыте, каково это — быть пойманной настоящим чудовищем, оказаться в его власти.

Я была намертво пристёгнута к холодному медицинскому столу, металл которого обжигал кожу леденящим холодом. Мой разум, словно злобный пародист, безжалостно вытащил недавнее болезненное воспоминание и сделал его ещё мрачнее, ещё более извращённым и кошмарным. Существо, у которого хирургическая маска была намертво пришита прямо к изуродованному лицу, методично и неспешно разбирало меня на части. Оно рвало плоть и сухожилия с отвратительным хрустом, вгрызалось в мои внутренние органы, отделяя их один от другого с леденящим душу хладнокровием профессионального мясника.

И, как это бывает только в самых жутких грёзах, я не умирала — я лишь страдала, испытывая нескончаемую муку. Лишь испытывала всепоглощающий, парализующий страх, затапливающий каждую клеточку моего существа. Я рыдала навзрыд и умоляла о пощаде, молила прекратить эту пытку, но тварь, что хладнокровно разделывала моё тело как обычный кусок мяса на бойне, была совершенно равнодушна к моим мольбам. Она никак не реагировала на мои отчаянные вопли, пока я билась в мучительной агонии, захлёбываясь собственным криком.

— И вот я здесь, глубоко