И, к моему ужасу и восторгу одновременно, я вовсе не спешила вырываться.

Глава 27

Я волновалась, как перед экзаменом.

Мастерская была готова, линзы настроены, свет выставлен, камера наготове, а фотобумага аккуратно уложена в ящике. Лия подмела пол дважды, я поправила вывеску три раза. Оставалось только ждать клиентов.

И когда я уже почти успела убедить себя, что никто не придет, они пришли.

Обычная семья. Мужчина — в поношенной рубахе, женщина — с усталостью в глазах и аккуратно заплетенной косой. И прячущаяся за спиной матери маленькая девочка лет шести, в туфельках с облезшими пряжками, с огромными глазами, полными страха вперемешку с любопытством.

— Простите, это… здесь можно сделать снимок?

Мужчина говорил тихо, будто боялся, что его прогонят. Я улыбнулась ему тепло и кивнула.

— Конечно. Заходите. Хотите — вместе, хотите — по отдельности. У меня как раз готово все.

Они переглянулись и сели на лавку втроем. Девочка прижалась к маме, мужчина несмело обнял жену. Я подняла камеру и жестом привлекла их внимание.

— Смотрите сюда. Не двигайтесь. Сейчас будет вспышка — не пугайтесь. Это просто свет.

Камера щелкнула, и девочка нервно дернулась. Ее же родители застыли, словно изваяния, боясь пошевелиться, пока я не разрешу.

— Все готово, — поспешила сказать им, и они ожили, глядя на меня, как на волшебницу.

Через минуту снимок медленно проявился в растворе. Я осторожно вытянула его, поднесла к свету, и показала им.

— Вот. Это вы.

Они смотрели долго, вертя фото в руках, словно никак не могли поверить в то, что видят свой портрет. А потом мужчина поднял на меня глаза, глядя с благодарностью, которую не нужно было объяснять словами.

— Мы никогда… не думали, что вот так… на бумаге… настоящие…

Смутившись, он потянулся к карману. Вынул пару медяков и сложил их в ладони.

— Мы не знаем, сколько это стоит. Вот, сколько есть. Мы, если что, потом донесем…

Я снова улыбнулась и отдала им снимок, не притронувшись к монетам.

— Нисколько. Вы — первые клиенты. Это подарок в честь открытия фотоателье.

Женщина вскинула на меня взгляд, будто не веря.

— Правда?

— Правда. Пусть будет у вас. Память.

Они ушли, напоследок обернувшись, словно боялись, что я передумаю.

Когда дверь закрылась, Лия вздохнула:

— Ты понимаешь, что они теперь всем расскажут? Очередь будет от самой окраины.

— Я на это надеюсь, — фыркнула я.

А через час пришел новый клиент.

Стук каблуков мы услышали издалека, а потом в воздухе разлился запах дорогого парфюма. Высокая блондинка с идеальной укладкой, в шикарном платье из бархата и парчи, уверенная в себе, как будто все вокруг создано для нее, вошла, не здороваясь, как к себе домой.

— Мне сказали, что здесь можно сделать портрет. Мгновенный и на бумаге. Граф Мелтон упомянул об этом.

Имя резануло по ушам, и я с трудом натянула вежливую улыбку.

— Да. Можете присесть. Все займет пару минут.

Она села на стул в такой позе, как будто позировала самому королю. Задрав подбородок высоко, изящно сложив руки на коленях, со скучающим выражением лица.

Я все делала точно. Аккуратно. Профессионально. Съемка. Раствор. Бумага. Сушка. Никаких эмоций, хотя внутри все бушевало.

Когда я подала блондинке снимок — все изменилось. Она осмотрела себя, потом уставилась на фото, потом прищурилась, будто не веря.

— Это… действительно я?

— Да. Как видите.

Выражение ее лица смягчилось. Высокомерие испарилось, как не бывало. Женщина провела пальцем по краю бумаги, и в ее взгляде мелькнуло настоящее восхищение.

— Это волшебно. Я расскажу об этом всем. Своим подругам. Мы придем. Я закажу целую серию снимков. Это… это невероятно.

Она оставила на столе щедрое вознаграждение, кивнула с благодарностью — и вышла, оставив меня в растерянности. Сердце колотилось, но не от радости, а от ревности. Глупой, бессмысленно, но настоящей.

«Граф Мелтон упомянул». Как? Где? Почему именно ей? Кто она для него?

— Все в порядке? — спросила Лия, глядя на меня.

— Да. Просто… день такой. Первый. Запоминающийся.

Она ничего не сказала. Просто поставила рядом чашку чая.

А я сидела и смотрела на пустой стул, на котором только что сидела блондинка. И чувствовала, как внутри что-то сжимается от горечи.

Глава 28

Когда я решила открыть фотоателье, то не рассчитывала на большой успех. Думала клиентов будет от силы один-два в день, может, трое — и можно будет каждому уделить время. Чай, разговоры, спокойная работа.

На практике все выглядело так: толпа, очередь, бумага, испарившийся раствор, шум, гам, крики детей, забытый платок, три переснятых снимка из-за смазанной вспышки и Лия, бегающая в мыле вместе со мной.

— Нам нужна помощь, — сказала она вечером, с хрипотцой. — Иначе завтра я сбегу обратно в лавку, пусть там пыль и клопы, но хоть тише.

Я согласилась.

Помощник нашелся быстро. Вернее — помощница.

Марта — девица лет восемнадцати, с русыми кудрями, обветренными руками и решительным выражением лица. Подруга Лии из деревни, приехала в столицу искать работу — да все никак не везло. И тут удача наконец повернулась к ней лицом — в лице нас, конечно же.

— Я не знаю ничего про магию, — сразу предупредила она. — Но работать умею. Слушаю внимательно. И быстро учусь.

Я ей поверила — и не ошиблась.

Уже на третий день Марта ловко замешивала раствор, переносила снимки, протирала линзы, уговаривала нервных клиентов и шутила с детьми так, что те сами просили сфотографировать их.

Лия наконец выдохнула:

— Все. Мы выжили и, кажется, справились. Можно расслабиться.

Вечерами я возвращалась в лабораторию, наслаждаясь царящей там тишиной. Там пахло старым деревом, серой и травами, кипела жидкость в колбах, а Зериус тихо ворчал себе под нос.

Алхимик снова варил нечто важное. Бился над какой-то формулой, что-то чертил, бормотал, стирал. Потом снова писал. А в котле рядом с ним булькало нечто жуткое, неопределенного цвета.

— Не получилось? — осторожно спросила я, когда он выпрямился и вздохнул.

— Не получилось. В семьдесят четвертый раз. Или в восемьдесят втором, уже сам не помню.

— Может, ты что-то не так считаешь? Или формула неверная?

— Формула верна. Состав верен. Ингредиенты подобраны правильно. Но это не срабатывает. Как будто кто-то свыше мешает мне.

Я села на бочонок рядом.

— Можно вопрос? Только ответь честно. Зачем тебе философский камень? Ты ведь не пытаешься… получить бессмертие?

Он посмотрел на меня с грустной усмешкой.

— Бессмертие? Только дураки мечтают жить вечно. Представь: все, кого ты знаешь, умирают. Все меняется.