― Представляю, ― бурчу. ― Только садиста нам не хватало.

― Да что вы, мадам, заслужила, мерзавка! Это он ещё мягко, следовало приковать к позорному столбу за такие грехи!

― Каргина, тебя вот мотает из стороны в сторону, тебе то жаль бедняжку, то вдруг к позорному столбу.

― Зато будет тише травы и воды! И в вашу сторону глядеть не посмеет, змея подколодная.

― Это посмотрим. Ты лучше скажи мне, что знаешь о лорде Сансейте кейн Хард?

Госпожа Рот спадает с лица, даже икает несколько раз.

― А вам, простите, зачем знать?

― Статью про этого мага сделали. Вот, в газете прочитала. Так что?

― Ужасный, ужасный маг! ― зашептала, сделав страшные глаза. ― Где есть этот инквизитор, там всегда смерть!

― Очень интересно. Давай подробнее.

Карги недовольно поджала губы.

…В покои постучались. Недовольно хекнула и разрешила войти. Заглянула девушка в униформе служанки с загнанным оленьим взглядом и сообщила, что мой не-благоверный по моему приказу собрал всю прислугу, и меня горячо ждут внизу. Хищно улыбнулась. Иду.

Глава 22

Сижу во внутреннем дворике, умиротворенно почитываю фолиант об устройстве и быте магов Мордгарда в обложке простенького дамского романчика. Вообще, чтиво довольно занимательное, так я узнала, что власть короля у темных довольно-таки номинальная, важные вопросы решаются на темно-верховном совете, и чтобы принять в обиход тот или иной закон, требовалось, чтобы все, так скажем, лорды-инквизиторы проголосовали за него.

Имеется у темных и верховный суд, и та самая свято-темная инквизиция. В суде главный — один из тех шести высоких фамилий, а инквизицией заведует унитазный монстр, хе-хе, эта кличка к нему для меня прицепилась очень плотно, ибо не фиг утенком подрабатывать. Остальные же четыре фамилии — внешняя и внутренняя политика, министры, так сказать, один советник и ещё один — по дипломатическим миссиям. Как-то так.

Во дворик шагнули две служанки. Одна тащила поднос с горячими напитками и сладостями, вторая — с обедом. За ними строгой надсмотрщицей шествовала Каргина. Девушки синхронно сделали книксен и напряженно принялись расставлять на столике снедь. Девчонок немного потряхивало, аж посуда звякала.

Госпожа Рот недовольно скривилась и кашлянула. Девушки замерли испуганными мышатами, споро закончили расставлять поклажу, дрожащим голоском уточнили, нужно ли мне чего-нибудь ещё. Получив отрицательный ответ, унеслись со скоростью звука, будто им пятки лизал адский огонь.

― Боятся они вас, мадам, пуще лорда, ― усмехнулась Каргина. ― Запугали вы их хорошо, даже господину уже не смеют на вас жаловаться, да и он в последний раз жалобщика отходил по полной программе. Правильно, пусть знают своё место. А то ишь, управы, думали, на них не найдется, распустил их добрый лорд.

Ну, я бы не сказала, что Кайло такой уж и добрый. Не гнушался парацетамол пропускать и плетей. При мне охранника отхлестал за то, что тот «посмел» мне улыбаться, заставив меня на это смотреть, и злился, что я не пускаю слезы и не пытаюсь лезть ему под руку, кидаясь на плеть грудью как на амбразуру, ага, нашел идиотку. За те несколько дней, что я гощу, так скажем, в Изумрудном, уже поняла, что тюбик только прикидывается тюбиком, а на деле тот ещё садист, ему бы записаться к психологу не мешало, налицо какая-то детская травма по части работы дядюшки Фрейда.

А что насчет прислуги: намеренно я никого не запугивала, на собрании в холле, что случилось два дня с небольшим назад, прошлась, такая, мимо шеренги адмиралом, естественно, представилась, не забыв отпустить порцию яда, что они моё имя, кажется, немножко позабыли, да огласила новые правила проживания. Ничего такого уж из ряда вон, между прочим: хорошо выполнять свою работу, не распускать по углам особняка сплетни, поскольку им за это не платят, и уж тем более — за пределами Изумрудного.

В тот же день перед ужином проинспектировала все уголки поместья, заставив и Кайло с собою пройтись. Натянув на руку беленькую перчатку, притараненную Карги, подработала ревизором, напрочь игнорируя шипения тюбика, что неприлично леди под кровати залазить. Я и подумала: раз неприлично, пусть лазит Мортель, ласково напомнила, что мы не свиньи, чтобы жить в грязи и пыли. Ему ничего не оставалось, как нацепить перчатку и работать ревизором самому.

Пыли и грязи той нашли мы прилично, горничные имели бледный вид, все лопотали, что у них и так напряженная работа и они просто ничего не успевают. Я спокойно сказала на это, что мы можем нанять того, кто успевать будет, а Мортель сверкнул золотым наконечником плети, которую с недавних пор носил на манер меча. Удивительно, но к утру вся грязь и пыль исчезла.

Далее, проверили кухню и нашли много испорченных продуктов, скользкое мясо, из которого и планировали стряпать ужин! Никому не надо, думаю, объяснять, что это значит. Плесневелый хлеб, запасы тоже оставляли желать лучшего. Серый вид имели уже все поварята под предводительством кухарки, внешним видом напоминающей свиноматку.

Инспектировали и конюшню. Затем барак охраны и чердак. С охраной интересно получилось. Так вышло, что на смене был тот самый Грог. Завидев меня, бедняга покраснел, принялся низко кланяться, на мой вежливый вопрос: посетил ли он лекаря и как его самочувствие, не беспокоят ли руки, бедняга, заикаясь, принялся рассыпаться в благодарностях, всё намереваясь бухнуться лбом в доски. Его коллеги нервно мялись в сторонке, поглядывая на меня как на сущего монстра, давя улыбки и сочувственно поглядывая то на самого Грога, то на ничего не понимающего Мортеля. Эрик пытался понять, а что это такое происходит с его дружиной, но те неожиданно начали петь мне оды и возносить чуть ли не к святым ликам, не-уважаемый муж остался недоволен и очень подозрительно поглядывал весь оставшийся день.

На чердаке был такой срач, что заходить туда было страшно, кажется, там даже кто-то жил, жирные огромные крысы. На этот раз бледный вид имел сам Мортель. Наорал на всю прислугу. Рявкнул и на меня, что ему в браке со мной молоко за вредность выдавать нужно, после чего заперся гордо в своём кабинете. Вот только молоко за вредность кому и нужно выдавать, так это мне!

Особенно с таким-то мужем. Он, к слову, и на меня пару раз пытался руку поднимать, замахивался, гад, но встретив спокойствие с вопросительно выгнутой