Открывали соревнование Винсент со своей дамой, кажется, женой. Он обращался к ней “Пенни”.

Это было ужасно!

Мячик был не один. Это какая-то помесь бадминтона, лапты и жонглирования.

Правила оказались такими: пара на пару, друг напротив друга. Секундант выдает два ярко-красных мячика, размером чуть больше наших теннисных, судя по тому, как скачут – каучуковые.

А дальше начинается самое страшное.

Секундант засекает время, и противники перебрасываются мячиками. Отбивать можно любой из них, главное – не дать упасть. Если это случается, команде соперников присуждается одно очко. При падении двух мячей сразу – целых четыре.

Мячи могут лететь хоть прямо, хоть по диагонали. Подавать и отбивать можно несколькими способами: снизу, сверху, боком. И все это верхом на лошади!

Перед глазами у меня мельтешило, а Рене нетерпеливо переступал с ноги на ногу подо мной.

Как пережить то, что мне предстоит?

Первый раунд завершился со счетом 5:3, в пользу команды наших соперников. И тут пришла наша очередь с Беном. Надо продержаться примерно пятнадцать минут.

Секундант дал отмашку. И начался кошмар!

Прямо на меня летел красный метеорит! И курс его был в мой лоб. Первое желание было увернуться. Но я застыла в ужасе, не в силах пошевелиться.

– Луиза! – услышала я истошный крик Бена. И у моего носа оказалась ракетка, отбивающая мяч. Рене сдал назад сам, без моей помощи, поэтому ракетка в мою голову не врезалась. Но второй мяч, поданный как раз Бенедикту, упал в траву, пока он принимал адресованный мне снаряд.

Присутствующие недоуменно загудели. Можно понять. Если я такая уж мастерица, как все говорят, вот так глупо застыть при виде летящего на меня мяча было очень странно.

А счет стал уже 6:3. Разрыв между нами увеличился, в пользу соперников.

Я пыталась одновременно удержаться на коне, зафиксировать ракетку в руке, следить за обоими мячиками и отбивать их по очереди.

В ушах свистело, в голове шумело, перед глазами маячили разноцветные круги. Неужели я не справлюсь?

Раунд уже был на исходе, когда я отчаялась уследить за происходящим. Сознание мое, кажется, отключилось. Мысли размазались липким студнем внутри черепушки. И это было самым удачным моментом дня. Потому что теперь на арену вышла мышечная память великолепного молодого и тренированного тела Луизы Ренли.

Будто со стороны я видела, как сама собой поднимается моя правая рука, подсекает летящий мяч, а левая уверенно управляет Рене.

Четкие, отточенные движения, кажется, даже сердечный ритм и дыхание мое поменялись.

Звук гонга возвестил о конце второго раунда. И счет был 7:7!

– Луиза! – Винсент сиял. – Какая вы, однако, шутница! Так здорово нас разыграть в начале, а потом показать, как обычно, игру по высшему разряду!

А на поле вышли третьи пары.

Я уже болела за нашу команду, кровь бурлила, ко мне пришел спортивный азарт.

Увы, наши замыкающие оказались далеко не профессионалами. И мы вновь проигрывали. Теперь со счетом 11:8. Надо же быть такими растяпами. Что же теперь?

Я подпрыгивала, сидя на своем Рене, мучаясь от невозможности спросить, будет ли еще раунд. Ведь Луиза Ренли прекрасно знает правила.

– Ну что ж, теперь решающий тур, – сообщил Винсент, – и думаю, всем понятно, какая пара пойдет от нас.

Все остальные посмотрели на меня и Бенедикта. А я почувствовала, что и правда рвусь в бой! Только надо отключить земную Луизу и выпустить на волю остатки местной.

Решающий раунд – это еще пятнадцать минут жесткой резни, как я поняла из предваряющего объяснения секунданта.

Вначале у меня никак не получалось отпустить вторую Луизу побегать. Я пыталась контролировать свою игру, следить за полетом мяча, встречать его. А этого делать было нельзя. Когда нас уже разделали по очкам на 14:10, я просто закрыла глаза. Тело же само знало, как ему быть.

Когда я открыла глаза вновь, то уже была в центре борьбы и совершала такую коварную подачу, что пара соперников метнулась за моим мячом, упустила его и подачу Бена одновременно!

14:14

Мы с мужем враз повернулись друг к другу. Наши взгляды встретились. И ощущение было, как от прикосновения.

Противники растерялись. Но все же подали свои мячи почти синхронно. А мы так же слаженно их отбили.

А когда мяч полетел ко мне обратно, я сделала вид, что собираюсь его принять ударом сверху, но в последний момент резко изменила направление ракетки и вломила снизу.

Этого никто не ожидал. Мячик улетел в сторону. Мы вырвались вперед. И тут же прозвучал финальный гонг.

– Дааааа! – закричала, нет, прорычала я.

Мы в с Беном в едином порыве направили своих коней друг к другу, а когда они вплотную были рядом, я кинулась ему навстречу, чуть не потеряв равновесие. И муж принял меня в свои объятия. Запах его разгоряченного тела был таким родным. Хотелось прижаться к нему крепче, не отпускать никуда. Это какая-то химия!

Но тут же я вспомнила, что мы с ним враги. И отпрянула. Он сделал то же самое, хотя только миг назад я чувствовала, как его ладонь гладит меня по спине, а губы касаются моей щеки.

Теперь же мы делали вид, что ничего не было.

– Какая яркая игра! – к нам бросился Винсент, уже спешившийся. Помог мне спуститься с коня.

Остаток вечера для всех прошел непринужденно, но мы с Беном были исключительно вежливы друг с другом. Как дипломаты на международных переговорах.

После игры в бриброк мне показалось, что в наших отношениях с Бенедиктом появилось нечто новое. Будто бы теперь и меня с ним что-то связывает, а не только настоящую Луизу Ренли.

Мы разговаривали с ним на обратном пути, правда, о каких-то мелочах, половины из которых я не понимала. Например, Бен что-то рассказывал об их с женой общих знакомых. И я только под конец истории распознала, что эти люди были на игре в бриброк.

И прощаясь, Бен поцеловал мою руку. Это было так неожиданно!

Засыпая, я вернулась мысленно в события вечера. Вспомнила ощущение надежности, которое подарили мне случайные объятия мужа.

Могли бы мы с ним быть вместе? Настоящая Луиза все испортила, но получится ли исправить?

И еще одно “но”. Пожалуй, что и главное: если Бенедикт скинул ее с лестницы, это невозможно ничем оправдать. Он в этом случае убийца – и точка.

А я тут на розовом зефирном облачке качаюсь, глупая.

На следующий день я промаялась все утро, не зная, куда себя приткнуть. А на обед