Мы замерли, забыв обо всём — о своей наготе, о только что пережитом, о смущении. Мы смотрели на висящий в воздухе артефакт, и в тишине комнаты повис один-единственный, невысказанный вопрос: что же теперь будет?

Глава 15

Когда изумрудный свет хлынул из медальона, я на мгновение онемел. Я ожидал многого — вспышки, гула, даже появления какого-нибудь духа-защитника в человеческом облике. Но то, что начало формироваться в центре комнаты, заставило моё сердце на долю секунды остановиться.

Свет сгущался, вытягивался, обретая форму, знакомую до боли по древним фрескам и легендарным манускриптам. Чешуя, отливающая расплавленным золотом. Крылья, словно сотканные из солнечного света. Величественная голова с глазами, полными бездонной, древней мудрости. Золотой дракон.

Воздух вырвался из моих лёгких тихим свистом. Золотой страж. Они были не просто редки. Они были мифом, живой легендой, существом такой чистоты и силы, что даже я, видевший многое, считал их почти вымершими. И такой страж был привязан… к ней? К этой взбалмошной девчонке из другого мира, которая всего час назад дрожала от страха? Это было невозможно. Это переворачивало все мои представления о ней, о её бабке, о самом этом медальоне.

Существо парило в воздухе, не касаясь пола, его эфемерное, полупрозрачное тело излучало спокойную, подавляющую мощь. Я действовал на автомате, движимый инстинктом и внезапно проснувшимся чувством… чего? Защиты? Собственности? Я резко накинул на Элину скомканную простыню, прикрывая её наготу, и сам натянул штаны, чувствуя на себе тяжёлый, изучающий взгляд дракона. Казалось, он видел нас насквозь — видел нашу только что пережитую страсть, нашу растерянность, наши души.

Затем форма дракона дрогнула и начала меняться. Золотистое сияние сжалось, приняв человеческие очертания. Через мгновение перед нами стоял высокий мужчина в одеждах, напоминающих струящиеся золотые чешуйки. Его лицо было благородным и строгим, но глаза… глаза остались прежними — древними, всевидящими, драконьими.

Когда он заговорил, его голос был низким, глухим рокотом, будто где-то глубоко под землёй перекатывались валуны.

— Я ждал, — пророкотал он, и его взгляд скользнул между мной и Элиной. — Много лет я дремал, храня её покой. Но эта радость… эта вспышка… Она разбудила меня. Значит ли это, что мой долг исполнен?

В его словах была какая-то усталая надежда, словно он действительно верил, что его миссия завершена этим актом любви. Глупец. Древний и могущественный, но глупец.

— Нет, — ответил я резко, всё ещё приходя в себя. — Твой долг только начинается. Нам нужна твоя защита. Академии. Всему Аэлендору.

Элина, сидя на кровати и кутаясь в простыню, дотронулась до моей руки.

— Но, Каэлен, нам же… — её голос был тихим, полным недоумения и какого-то наивного протеста.

Я резко обернулся к ней, заставив её замолчать одним взглядом.

Молчи, — говорил мой взгляд. — Ты не понимаешь, с кем мы сейчас говорим. Это не время для сомнений.

Она отпрянула, и я тут же пожалел о своей резкости, но было поздно. Видение дракона-человека, казалось, поникло. В его золотых глазах мелькнула тень разочарования.

— Опасность? — спросил он, и его голос потерял часть своего рокота, став почти печальным. — Какая опасность?

Я уже открыл рот, чтобы изложить суть угрозы магов крови, но вовремя остановился. Нет. Не здесь. Не в спальне, пока Элина сидит тут полуголая, а я едва одет. Риэнан должен быть свидетелем этого разговора. Ему дракон доверяет, а его авторитет может склонить чашу весов.

— Это… обширный вопрос, — сказал я, тщательно подбирая слова. — И я считаю, что его следует обсудить в присутствии правителя эльфов, Риэнана. Его мудрость будет полезна.

Я быстро надел свою рубашку, чувствуя, как дракон наблюдает за каждым моим движением. Он молча кивнул, его человеческая форма казалась всё такой же невесомой и неестественной.

— Я последую за тобой, — просто сказал он.

Я бросил последний взгляд на Элину. Она сидела, прижимая простыню к груди, с глазами, полными обиды, страха и миллиона вопросов. У меня сжалось сердце, но я подавил это чувство. Сейчас важнее было договориться со Стражем.

— Останься здесь, — коротко бросил я ей и вышел из комнаты, чувствуя, как призрачное присутствие золотого дракона следует за мной по пятам.

Я не оглядывался. Каждым шагом я отдалялся от неё и от той уязвимости, что мы только что разделили, возвращаясь в привычную кожу ректора, холодного стратега. Но даже сквозь эту броню до меня донёсся отдалённый звук — торопливые шаги, шуршание ткани и тихое, раздражённое ворчание, когда она, должно быть, пыталась совладать со шнуровкой своего проклятого платья. Глупая, упрямая девчонка. Она никогда не слушалась приказов.

И, к моему собственному удивлению, в глубине души я на это почему-то надеялся.

Я шагал по светящимся коридорам Древа, чувствуя за спиной присутствие Стража. Воздух звенел от его мощи, и даже эльфы, встречавшиеся нам по пути, почтительно отступали, их обычно невозмутимые лица отражали благоговейный трепет.

Риэнан ждал нас в том же зале, у своего трона из корней. Он не выглядел удивлённым. Казалось, он ощутил пробуждение Стража ещё до нашего прихода. Его взгляд скользнул по мне, затем скользнул на стража за моей спиной.

— Риэнан, — начал я без предисловий. — Наш… гость пробудился.

Правитель эльфов медленно склонил голову в почтительном приветствии.

— Приветствую тебя, Древний Хранитель. Леса Этерии помнят твой род.

— Леса Этерии стали тише с тех пор, как я последний раз ходил среди них, — пророкотал Страж, и его голос звучал чуть менее отстранённо в присутствии другого древнего существа. — Но я чувствую, что твоя мудрость не угасла, потомок звёздных певцов.

Они обменялись взглядами, полным тысячелетнего понимания, и я почувствовал себя мальчишкой, допущенным в совет титанов. Это раздражало.

— Каэлен говорит, вам угрожает опасность, — обратился Страж к Риэнану, минуя меня. — В чём она заключается?

— Магия крови, — вклинился я, заставляя его взгляд вернуться ко мне. Он был тяжёлым, испытующим. — Её адепты набирают силу. Они уже у стен академии. Я пытался создать щит, но ритуал привёл меня к… к Элине. И к тебе.

— Магия крови, — повторил Страж, и его лицо, казалось, окаменело. В его глазах вспыхнула искра того самого древнего гнева, что