— А с первым что случилось? — недоуменно протянула я. — Потеряли по дороге к галерее?

— Очевидно, кейрим посчитал его недостойным, — не особо дипломатично ответил портретист. — В ваших покоях плохой свет.

— Ладно, кто платит, тот и заказывает музыку, — едва слышно пробормотала я на родном языке талусскую поговорку, и Ренисса едва слышано фыркнула, не сдержав смешок.

Новый шедевр, достойный родовой галереи Риардов, создавался в главном зале, через открытые двери которого была видна та самая экспозиция. Я попросила расставить жаровни с тепловыми камнями, чтобы не окоченеть во время позирования, и четыре дня из стрельчатого окна любовалась мокнущими под дождем окрестностями.

Ко мне приходила сваха и рассказывала, как продвигается подготовка к брачному ритуалу. По большей части пока слуги под чутким руководством Тиля отмывали и без того сияющий чистотой дворец. Поставленная мной фигурка замка в эграмме все эти холодные, сумрачные дни одиноко стояла на игровом поле. Зорн не вступал в игру.

— Восхитительный портрет! — закудахтала сваха в самый последний день, изучив работу художника. — Вайрити Власова выглядит на пять лет моложе!

— Благодарю, — ни капли не смутился художник громкой похвалы. — Невеста кейрима достойна самой светлой палитры!

На следующее утро в покои вкрадчиво постучались, и бочком втиснулся худенький юноша. Заметно заикаясь, он представился художником и объявил, что кейрим поручил ему написать добрачный портрет невесты.

Я почувствовала, как неприятно дернулось веко, и осторожно, чтобы не сорваться, пристроила на блюдце чашечку с кофе. Ренисса замерла с подносом в руках, видимо, догадываясь, что сейчас хозяйку разорвет на лоскуты от возмущения. Художник тоже заметил, как невесту перекосило. Он попросил меня прийти в золотую гостиную и проворно сбежал, не вступая в разговоры.

В хозяйское крыло, где и находилась нужная гостиная, меня провожала Ренисса. По устеленному ковром коридору я не шла, а маршировала и мысленно считала шаги то на одном языке, то на другом. Почти перестала беситься, как столкнулась с кейримом собственной персоной, куда-то направлявшимся в окружении нескольких незнакомых драконов, видимо, советников.

Горничная мгновенно отошла к стене, сложила руки в замок и опустила голову. Советники дружно поклонились и отодвинулись на шаг. Возникло ощущение, что вокруг нас с владыкой образовалось свободное пространство. Здесь, в широком коридоре, я отчего-то остро ощутила, насколько сильно он превосходит меня в росте.

— Что тебя привело сюда, Эмилия? — поинтересовался Зорн, явно не ожидавший вторжения на свою территорию.

— Сюда меня привел добрачный портрет, — изобразив улыбку, ответила я. — Но раз мы встретились, то позволь задать вопрос.

— Не стесняйтесь, вайрити Власова, — согласился он.

— Ты решил завесить моими портретами дворец? — перешла я на родолесский, который всегда считала идеальным языком для претензий. — Чем тебя не устроили два предыдущих?

— Плохие, — спокойно ответил он.

— Емко, — через паузу призналась я. — С другой стороны мы можем рисовать до свадьбы, и портрет все равно будет добрачным. Больше не отвлекаю тебя от важных дел, кейрим Риард. Теплого ветра твоим крыльям.

— Ты вызвала меня на поединок в эграмм, — вдруг проговорил он вместо того, чтобы попрощаться и действительно отправиться дальше управлять дождливым Авионом.

— А ты не ответил, — напомнила я, что фигура по-прежнему одиноко стояла на доске.

— Хочу видеть твое лицо, когда в финале ты перевернешь замок, — явно меня подначивая, пояснил Зорн.

— Или свой замок перевернешь ты, — хмыкнула я.

Третья попытка нарисовать портрет увенчалась успехом! Собственно, от предыдущих двух он отличался разве что реалистичностью. В брюнетку художник меня не превратил, цвет глаз не поменял и пять лет не скосил. Понятия не имею, что владыка узрел в этом портрете, но именно его выставили на треноге в родовой галерее Риардов.

О том, что картина уже в семейной экспозиции, мне донесла сваха, и я из любопытства отправилась поглазеть. В итоге и, стоя перед портретом Зорна, внимательно изучала его резковатые, аристократические черты и серебристые полоски в темных волосах, на портрете аккуратно распущенных до плеч. Пряди появлялись у всех драконов после превращения во вторую ипостась, цвет для меня оставался загадкой. Возможно, он был как-то связан с драконовой мастью.

— Эмилия, я тебя искала! — прозвучал голос Эмрис, заставивший меня оглянуться через плечо. — Горничная сказала, что ты в галерее.

Стремительной походкой супруга Ашера, заметно загоревшая на южном солнце, пересекала зал.

— Хотела поздороваться и поблагодарить за сладости, — объявила она.

— Ашер сумел убедить тебя вернуться? — мягко спросила я.

— Отец сказал, что некрасиво уезжать перед свадьбой кейрима, — вздохнула Эмрис и кивнула в сторону портрета, с которого этот самый кейрим смотрел прямым, пронизывающим взглядом. — Я только-только из портальной башни. Давай выпьем кофе. Голова после перемещения трещит!

По дороге в гостевое крыло она рассказывала, какая чудесная погода стоит в Хайдесе, теплая и почти летняя. Авион за последние две недели полностью сдался осени и в предчувствии неизбежного увядания стремительно наряжался в золотые и багряные одежды. Прозрачный воздух пах дымом костров и холодным озером. Вода потемнела, в ясные дни покойная гладь переливалась бликами, словно в ней тонули искры остывающего солнца. Окрестности замка были по-колдовски красивы, и я ловила себя на том, что невольно влюбляюсь в местные виды.

За разговорами мы добрались до моих покоев. Внезапно двери раскрылись и выпустили в коридор шеренгу слуг. При виде нас с Эмрис они поспешно кланялись.

— Мы принесли сундуки, — пояснил один из прислужников.

— Какие сундуки? — не поняла я.

— Одинаковые, — не особенно прояснил он вопрос.

Неделю назад я написала экономке, присматривающий за домом в Талуссии, и попросила отправить кое-какую одежду, но не ждала багаж раньше следующего месяца. Посреди комнаты действительно стояли четыре внушительных, совершенно одинаковых сундука с горбатыми крышками и окованными уголками. Складывалось впечатление, что в порыве энтузиазма экономка упаковала даже пылившиеся в кладовке платья, давно ставшие мне маловатыми.

— Ашер свои вещи переносит, — убежденно заявила Эмрис. — Он съезжает из нашей башни.

— Почему он решил поселиться в моих покоях? — искренне озадачилась я.

— Дверьми ошибся, — предположила она.

Учитывая, что Ашер в принципе любил