В седле я добралась до своего коттеджа, одиноко стоявшего на холме. Дом поприветствовал меня глубоким, низким рокотом.

Я отвела коня в сарай, насыпала овса, проверила, есть ли вода в поилке. Похлопала его по крупу на прощание и направилась к дому.

Дверь распахнулась сама собой, едва я коснулась ручки.

Сбросив тяжёлое дорожное пальто, уже собиралась приготовить что-нибудь на ужин, когда услышала это… Шум воды.

Первая паническая мысль была до смешного обыденной – прорвало трубы. Но тут же пришло осознание: какие, к дьяволу, трубы? Насколько я помнила, в доме не было ни канализации, ни водопровода.

Ледяные пальцы страха сжали сердце, и оно ухнуло куда-то в пропасть. Не помня себя, бросилась вверх по лестнице. На цыпочках, затаив дыхание, подкралась к двери своей комнаты, боясь спугнуть… кого? Призрака? Незваного гостя?

Осторожно, почти не дыша, я приоткрыла дверь. В комнате горел камин. На полу возле него были небрежно разбросаны звериные шкуры, которых здесь раньше не было.

Неужели Дом проявил такое неслыханное сердоболие и впустил погреться какого-то заблудшего путника?

Вдруг из смежной двери, ведущей в ванную, донеслись шорохи и плеск. В ту комнату я заглядывала лишь однажды. Странно.

Неожиданно дверь в ванну распахнулась, и из клубов пара вышел он. Виктор. Проклятый, невозможный Виктор. Только полотенце вокруг бёдер и ничего больше!

Мелкие капельки воды блестели на его чёрных волосах и медленно стекали по широким плечам и рельефному торсу, прочерчивая влажные дорожки на загорелой коже. Его тело было покрыто сетью тонких белёсых шрамов, каждый из которых мог рассказать свою историю. Мощная грудь, узкие бёдра, сильные руки… Он выглядел как ожившая статуя древнего бога войны, застигнутая врасплох в момент уязвимости.

Я почувствовала, как предательский жар разливается по щекам. Проклятье! Я краснела, как какая-то наивная, неопытная девица.

– Какого демона ты здесь делаешь? – только и смогла выдавить я.

– Долго же ты добиралась, – на губах его медленно расцветала та самая самодовольная ухмылка, которую я ненавидела всем сердцем. Ухмылка, от которой внутри всё обрывалось и летело в пропасть.

Сердце споткнулось, пропустило удар и тут же заколотилось с бешеной силой, отдаваясь гулким набатом в висках.

Как? Когда этот несносный дракон успел вонзить в моё сердце шип? Может, это случилось в тот момент, когда Март признался, что именно Виктор придумал дурацкий, но сработавший план с дровами? Или ещё раньше?

– Что ты делаешь у меня дома? – я вскинула подбородок и скрестила руки на груди – привычный защитный жест, создающий иллюзию брони там, где её не было и в помине.

Была ли я рада его видеть? Безумно. До предательского трепета в груди. Но он не должен об этом догадаться. Не так просто.

– Почему ты уехала?

– А почему ты не приехал?

Мы не отвечали на вопросы друг друга. Мы задавали новые, словно фехтовали на рапирах. Это была странная игра, правил которой не знали.

– Я должен был убедиться, – наконец произнёс Виктор. – Убедиться, что тебе больше не будет угрожать опасность. Драммонд был из тех, кто не сдаётся. Его нужно было дожать. Вырвать угрозу с корнем. Окончательно. Теперь… всё действительно кончено.

– Если всё хорошо, и мне больше ничего не угрожает, то зачем приехал? – не сдавалась я.

– Я так и не сказал тебе спасибо. Ты спасла меня.

Вот как! Дошло-таки!

– Всегда пожалуйста, – бросила я нарочито равнодушно. – Надеюсь, на этом наша беседа исчерпана?

При этом меня до смерти терзал совершенно неуместный вопрос: каким немыслимым образом ему удалось починить ванну? Впрочем, я решила, что эта загадка может и подождать.

– Невероятно, – выдохнул Виктор.

– Что именно?

Артейр сделал один крошечный шаг. Его взгляд обволакивал, лишая воли.

– То, что ты становишься просто невыносимо привлекательной, когда злишься.

Я почувствовала, как у меня снова зарделись щёки. Вот и вся моя оборона. Разрушена одной фразой.

– И это всё, что ты хотел сказать?

Виктор не двинулся с места, но одного его присутствия было достаточно, чтобы заполнить собой всё пространство, вытесняя воздух из моих лёгких.

– Нет, – хрипло произнёс он. – Я хотел сказать, что пока разбирался с делами в столице, я запрещал думать о тебе. Сознательно. Потому что, если бы я позволил себе это, я бы бросил всё к демонам. А я не мог. Не тогда.

Виктор сделал ещё один шаг, поглощая разделявшее нас пространство. Медленно, словно давая мне время сбежать, хотя мы оба знали, что бежать некуда.

– Я приехал в поместье, но тебя там уже не было, – рука Артейра медленно поднялась, заставив меня замереть, как зверушку, попавшую в капкан.

Я ждала чего угодно: грубого рывка, властного захвата, боли, которая отрезвит и вернёт в реальность. Но его пальцы лишь невесомо, почти благоговейно коснулись моей щеки. Виктор чуть нахмурился, осторожно очертив контур тонкого, ещё свежего пореза от осколка вазы.

– Пришлось обернуться в дракона.

И в тот миг я подумала, что отдала бы всё, чтобы увидеть это.

– Я знал… знал, что ты сюда вернёшься. Дом впустил меня. Кажется, он тоже по тебе соскучился.

И это стало последней каплей.

Не дожидаясь, пока я найду что ответить, Виктор наклонился и накрыл мои губы своими.

Это был не нежный, не робкий поцелуй. Он был требовательным, голодным, почти яростным. Поцелуй, в котором смешалось всё: облегчение, долгое ожидание, накопившееся напряжение и неоспоримое право. Мои руки сами собой легли ему на плечи, пальцы запутались во влажных волосах на затылке. Я отвечала ему так же отчаянно, вкладывая в этот поцелуй всю свою обиду, всю тоску и всю ту запретную, неправильную нежность, в которой боялась признаться даже себе. Мысли улетучились. Остались только стук сердца в ушах, вкус его губ и осознание того, что я дома. По-настоящему дома.

Когда мы оторвались друг от друга, Виктор прижался лбом к моему лбу.

– Я вернулся, – выдохнул он. – За тобой.

И в этот момент я поняла, что проиграла. Или, может быть, впервые в жизни – выиграла.

В этот день мир за пределами дома перестал существовать. Я сознательно отгородилась от него, не покинув спальню даже ради встречи с Терес и Мартом, чтобы сообщить им о своём возвращении. Пусть подождут. Все дела, все тревоги и волнения были отложены на неопределённое «потом».

Мы с Виктором утопали в груде звериных шкур,