Это был идеальный и подчеркнуто простой образ невесты, в котором я чувствовала себя собой.

— Ни единого украшеньица на платье, ни одного стразика или кружевца… — продолжал сокрушаться дух Виолы. — Ты хуже поломойки!

— Давно ты не приходила… — заметила я, пытаясь увести Виолу от темы моего внешнего вида.

— Я была… Немного занята…

Судя по тому, что облачко покраснело и резко стало немногословным, дело тут было нечисто.

— Чем занята?

— Ну, мы много летали… Много говорили…

— Мы… С кем?

Услышав ответ, я чуть было не подпрыгнула до потолка! Оказалось, что в Стране Духов дух Виолы сошелся с духом… чудотворца Лазурия!

— Лаз хотел сделать себе бицепсы и кубики на прессе с помощью косметий и переборщил, — вздохнула Виола и радостно закончила. — Теперь он у нас! 

Судя по тому, в каком восторженном ключе Виола отзывалась о Лазурии, Грэм Фрейзер был напрочь ею забыт.

Или нет?!

— Мы вместе с Лазом подали заявку на перерождение. Между прочим, нам уже одобрили. Лаз слышал, что мы возродимся в твоем бывшем мире, ну разве не чудесно? — восторженно поделилось облачко.

Может, и чудесно.

Может, мой мир с его обилием косметических клиник покажется Виоле и Лазурию раем?

— Это наша последняя встреча, Виолетка, — продолжил дух бывшей хозяйки моего нынешнего тела, с которым я так сроднилась. — И на прощанье я хочу сделать тебе подарочек. Подарочек от всей души, иу!

Облачко засветилось золотистым светом, а на меня низошла надежда, что визит Виолы закончится не очень катастрофично.

Как выяснилось парой мгновений позже, очень-очень зря.

— Грэмушка не полюбит тебя по-настоящему, если ты не станешь такой же красивой, какой я себя сделала… — пропел дух Виолы. — Живи долго и счастливо, Виолетка… Иу!

Облачко рассеялось, словно взорвалось тысячей искр, которые затмили мое отражение в зеркале.

Я закашлялась и выплюнула попавшую в рот блестку, а затем…

Дымка в зеркальной глади рассеялась и я увидела…

— О нет! Нет, нет, НЕТ!

Тот самый, прежний облик Виолы.

— Невозможно… — прошептала и ударила по холодному стеклу.

Но там отражалось все то же.

Острые скулы.

Неестественно огромные глаза с розовыми зрачками.

Тонкий носик.

Белесые, шевелящиеся, как черви, волосы.

Огромный бюст, вываливающийся из моего элегантного свадебного платья и неестественно тонкая талия с крутыми бедрами.

Прежняя Виола.

Она вернулась.

— Что ты со мной сделала?

Ответом мне было молчание.

Виола сделала свой прощальный подарок и испарилась.

А я снова стала этой ужасной неестественной куклой.

— Госпожа Виола, госпожа Виола, я принес…

Присси залетела в комнату невесты, гордо держа перед собой большущую золотую булавку.

— Госпожа Виола? — ошарашено пробормотала девушка.

Милая, я сейчас ошарашена не меньше тебя…

С трудом подавив в себе желание закатить истерику, предварительно отправив Грэму нервное письмо, что торжественное завязывание ленточки на брачном древе надо отложить или вовсе отменить, я прошептала своими непривычно пухлыми губами:

— Грэм сказал, что внешность для него — не главное. Пусть так. Коль уж так… Он же не отвернётся от меня, не правда ли?

Присси молча кивнула, и накинула мне на лицо фату, которая доставала мне до коленей и скрыла эти отвратительные изменения.

Какая же умная девушка!

Семейный храм Ньерда и Нидеи был полон народа, и все-таки, пока я шла, я чувствовала себя в полной пустоте, как будто ступала босыми ногами по холодной глади воды.

Где-то здесь был и царь со своими придворными, был и высший свет Эльмарино, и духовенство, и Дэйган, и Флико, и Буль, и та девушка, служительница жреца, которая посоветовала мне, как разорвать брачные узы с Грэмом.

Но для меня сейчас была реальна только высокая фигура адмирала Грэма Фрейзера в белом парадном кителе. Он ждал около Семейного Древа, а белая лента, которую мы должны были повязать на одну из ветвей, парила перед ним в воздухе.

Что я делаю?

Зачем?

Надо было сейчас же мчаться в «Очарование Обольстительного Облика», чтобы Канефрон снял с меня косметию, напоследок наложенную Виолой.

Зачем я пришла сюда?

В таком виде…

Дура.

Под сенью Семейного Древа я подошла к нему, Грэм скинул с меня фату, и я с замиранием сердца увидела в его глазах…

— Виола… Или Виолетта? — негромко спросил он.

— Виолетта, — тихо ответила я.

Он не отвел взгляда.

В серых глазах Грэма не мелькнуло отвращение, неудовольствие, досада.

Он не сказал — ах, милая, я так тебя люблю, но давай-ка, мы сейчас снимем эти косметии, а потом уж, когда ты станешь нормальной, обвенчаемся.

Вместо всего этого он крепко сжал мою руку с неестественно длинным маникюром, вложил в нее ленту, и очень серьезно сказал:

— Под сенью древнего древа, что помнит века и хранит секреты любви, мы соединяем наши сердца и произношу я свою клятву. Я обещаю любить тебя безмерно, как безбрежное море, ласкать, как ветер колышет эти листья, заботиться о тебе, как земля заботится о корнях. В каждом взгляде, в каждом прикосновении будем мы навсегда связаны, вплетая ленту нашей любви в Вечное древо. Ты — мой свет в дни тьмы, моя опора в часах испытаний. Я буду рядом, когда мир вокруг нас будет бушевать, и в тихие мгновения, когда время замирает. Пусть каждый день наш наполняется радостью, как весенний дождь наполняет реки. Обещаю принимать тебя безусловно, с твоими мечтами и страстями, и идти с тобой рука об руку по путям жизни. В горе и радости, в доброте и искушениях, да будет наш союз крепким, словно корни этого древа. И с узлом, завязанным на этой ленте, мы укрепляем нашу любовь, что будет расти и расцветать, как цветет это древо, видя нас вместе на протяжении всех дней нашей жизни.

Я не учила слова клятвы, но повторила их, потому что они эхом отдались в моем сердце.

А затем, словно во сне, я почувствовала на губах его поцелуй, такой же нежный и крепкий, словно ничего не изменилось.

Храм заполнил звонкий звук брачного колокола, а затем — гомон и аплодисменты гостей, но громче всех нам хлопал сам царь, поднявшийся со своего места.

Моя рука дрогнула, но Грэм поддержал меня…

И атласная лента с нашими именами, вспыхнувшими золотом, затрепетала на ветви вечного Семейного Древа.

ЭПИЛОГ 

Море плавно накатывало на берег, сверкая серебристыми блестками.

Спокойное и величественное, лазурно-синее, оно распростерлось вокруг, насколько хватило глаза, а силуэты гор вдалеке утопали в легкой полупрозрачной дымке.

Изумрудный пляж находился в уютной бухте, поэтому здесь всегда было спокойно.