Альберт… Я невольно улыбнулась при мысли о муже, любимом и желанном, даже теперь, после пятнадцати насыщенных лет брака. Искра «истинности» не погасла, а разгорелась в надежное, теплое пламя. У нас росло пятеро детей – три озорные, но талантливые девочки и два неугомонных парня. И каждого из них, с первого крика, Барс самолично «опекал». Он ревностно дежурил у колыбелей, качал их мощной лапой, если младенец плакал, и грозно ворчал на нянек, считая их слишком неторопливыми и безмозглыми для такого важного дела. Старшая дочь до сих пор клянется, что первое слово у нее было не «мама», а «Барсик».

Сам же мой некогда стройный кот за эти годы изрядно растолстел, превратившись в пушистый, величественный шар меха, и обнаглел окончательно. Он считал магазин и особняк своей безраздельной вотчиной, разгуливал где хотел и спал на чем пожелает – чаще всего на дорогих мантиях Альберта. Они с графом все так же ревновали меня друг к другу: кот мурлыкал громче, когда я его гладила при муже, а Альберт как бы невзначай обнимал меня, если Барс сидел у меня на коленях. Но я давно перестала обращать на эту забавную, вечную конкуренцию внимание. Это стало частью нашего домашнего уюта.

Главное – мы были счастливы. Вся наша большая, шумная, иногда сумасшедшая, но невероятно родная семья. От графа-оборотня до упитанного кота-ревнивца. И глядя на затихающий магазин, готовящийся к закрытию, я чувствовала глубочайшее удовлетворение. Путь был долгим, но он привел именно сюда.