Даже при самом хорошем исходе Мишкино «все» наступит года в двадцать три – двадцать пять. А до того каждый год открывать ногу и раздвигать протез. А потом и вовсе менять согласно возрасту.

– Протез фонд заказывает?

– Угу, – я уже думал об этом. – Я, думаю, позвоню кое-кому, – поворачиваюсь на спину, вытягиваюсь, – остались у меня друзья с интернатуры. Думаю, что можно будет заказать что-то поинтереснее, чем обычно приходит.

– Да?

– Угу… А через фонд тогда оформим и привезем.

– Хорошо бы…

– Все будет хорошо, – глажу ее по волосам.

– Если ты так говоришь, то будет, – шепчет.

– Обязательно будет, – улыбаюсь.

– Я верю тебе.

Катя

Снова больница. Самые замечательные выходные закончились. Выходные, когда мне дали выспаться. С чистой совестью и абсолютно спокойной душой спала почти до обеда. Проснулась от хохота и запаха чего-то подгоревшего. Эти двое решили приготовить мне завтрак. Ну ладно! Сами решили, сами и отмыли все. Мне не жалко.

Марк почти насильно отправил меня в магазин товаров для дома. Занавески, комод для Мишкиных вещей, кое-что из посуды, комплекты постельного белья…

У меня даже голова закружилась! Честно, боялась не уложиться в эти самые сорок тысяч, которые почему-то никак не заканчивались на моей карточке. Но все коварство плана Захарского я оценила, когда вернулась! Эти двое сбагрили меня подальше, чтобы покататься на мотоцикле! Блин! Исключительно по двору, конечно. Но у меня сердце ушло в пятки, когда Мишка начал мне рассказывать, что, чтобы повернуть, надо не руль крутить, а наклониться!

Марк! Он молчал! И укоризненно смотрел на сына. Что, Захарский, неужели ты думал, что он мне не расскажет? Интересно, если бы мы приехали с синяками на госпитализацию, что бы нам сказал наш лечащий врач? А, Марк? Но, конечно, в больницу мы вернулись целыми и невредимыми. И… спокойными. По крайней мере, я… Я совершенно точно знала, что все будет хорошо.

Мы приехали, сдали анализы, подготовились к РИД. Исследование, расшифровка и… И операция.

Марк

– Я считаю, что бедренный сустав убирать обязательно!

Глава 45

Марк

Стиснув зубы, слушаю решение консилиума.

– Данный вид опухолей часто непредсказуем! – с деловым видом выступает Миронов.

– РИД показывает, что кость не поражена, – стою на своем. – Значит, бедренный сустав можем не трогать.

– РИД может быть неинформативен! Многолетняя практика, которую вы должны были совсем недавно изучать, – кривится старый хрыч, – доказывает, что это самый агрессивный вид опухолей! Лучше перестраховаться!

– И ампутировать мальчишке ногу?

– Что вы выберете: ногу или жизнь? – ядовито брызжет слюной Сергей Иванович. – Вы сейчас сохраните сустав, а через три года получите рецидив!

– Да с чего, если он чистый! – ломаю ручку, которую сжимаю в пальцах. – Давайте все кости у него уберем! Так! На всякий случай!

– Вы сейчас рассуждаете не как врач, а как любовник его матери, – фыркает Миронов.

Дергаюсь! В ушах звенит! По воцарившейся тишине, по побледневшей морде этого козла, по упирающейся в мою грудь Колькиной руке понимаю, что чуть не нарвался на реальную дисциплинарку. Вот бы Свиридов порадовался.

– Я всегда рассуждаю как врач, – хриплю в ответ. – И я настаиваю, – смотрю на Борисова, – что решение об ампутации сустава надо принимать на столе!

– Я считаю, – начинает скрипучим голосом Миронов, – что Марк Александрович перестал быть объективным. Есть риск потерять пациента!

Да скот такой! Он что, хочет у меня Мишку забрать? Нет! Не отдам! Не знаю, что выражает мой взгляд, но Георгич долго молчит, жует губы…

– Исключительно под вашу ответственность, – наконец произносит он.

– Спасибо, – выдыхаю и шагаю к дверям. – Прошу прощения, – замираю.

Черт, что я творю?

– Могу вернуться к пациентам?

– Конечно, – кивает Георгич, а Миронов провожает меня кислым взглядом.

– Слышь, ты чего взбесился? – Колька догоняет меня у кофейного аппарата.

Ни к каким пациентам я, конечно, не пошел. Выдохнуть для начала надо.

– Колян, эта крыса канцелярская решила меня зеленым юнцом выставить! – разворачиваюсь на месте.

Шаг в сторону, назад, еще разворот.

– Да не мельтеши ты! – он хватает меня за предплечье. – Георгич в тебя верит!

– Ага… Считай, на Мишке мне испытательный срок поставил!

– Ну ты же знаешь, что делаешь? – Колька говорит очень дружелюбно, но при этом смотрит мне прямо в глаза. – Ты же не обманываешь себя, чтобы сберечь ногу не чужому пацану?

– Коль, я открывал его! Я видел эту опухоль! Нет ее на бедре! Нет! Он отлично реагирует на химию!

– Ну я ж и говорю, – все так же миролюбиво продолжает Колька, – ты знаешь, что делаешь…

Выдыхаю, запускаю руки в волосы. Знаю. Я знаю! Знаю? Или хочу сберечь сыну ногу? Вашу ж мать… Знаю!

Катя

И вот сейчас я уже не боюсь никаких Печенкиных. И вообще никого не боюсь. Даже спокойно смотрю в глаза Нине. Приветливо улыбаюсь. И она мне. Кажется, искренне. Да. Устроили мы тут шоу.

Вздыхаю, вспоминая визит Свиридова, но тут же гоню от себя эти мысли. Это уже совершенно не важно. Бракоразводный процесс запущен, Марк все знает. Сейчас важна только операция.

– Катюша, дорогая, – меня хватает за руку одна из мамочек, та самая чувашка, – у вас все хорошо?

– Ай, – сжимаю ее ладонь. – Да! Спасибо. Все хорошо. Вот сдали анализы. Пришла расшифровка РИДа… Если тромбоциты в норме, то завтра операция.

Привычная уже кладовка, вещи, мамская, кухня, соседки. Вижу новые лица. Улыбаюсь, но знакомиться не хочу. Слушать чужие истории не хочу. Достаточно нам своей.

– Катя! – в палату практически на бегу заглядывает Марк, он взъерошен, взволнован, но, конечно, не скажет, в чем дело. – У нас все хорошо, – как-то мимоходом целует меня, притягивает к себе Мишку. – Анализы отличные, завтра оперируемся, позже снова зайду, – выдает скороговоркой и скрывается где-то в коридоре.

Смотрю ему вслед с полуулыбкой. Мой самый лучший. Умный, сильный, дерзкий. Тот, кто всегда добивается того, чего хочет. Он хочет, чтобы у Мишки все было хорошо. Значит, так и будет.

Марк

Пересматриваю результаты Мишкиных исследований. Внутри ледяное спокойствие. Разрозненные фразы из расшифровок и описаний складываются в единую, четкую картинку.

«В дистальном эпиметадиафизе правой бедренной кости определяется смешанная деструкция…

Корковый слой неравномерный, местами с перфорациями.

Бедренный сосудисто-нервный пучок проходит по заднему краю опухоли».

Я знаю, что происходит у него в ноге. И я знаю, как это убрать.

– Готов? – в ординаторскую заглядывает Колян.

– Готов…

***

Работают анестезиологи. Около Мишки воркует медсестра. Подхожу к нему, стягиваю маску.

– Привет.

– Пливет, – в глазах почти паника.

– Я буду с тобой, – жутко хочется взять его за руку, но я уже вымылся. Все стерильно.

– Всегда? – почему-то спрашивает мой малыш.

– Всегда, – отвечаю, не задумываясь.

Мишка глубоко вздыхает, прикрывает глаза. Поднимаю взгляд на анестезиолога. Он смотрит показатели, кивает мне.

– Готов.

Можно.

Все, Захарский. Перед тобой не твой сын. Перед