Леонид Игнатьевич, довольный, как слон, в конце разговора попросил передать мне, что «кролик не подвел».

Что касается моего бывшего мужа Романа…

Суд по нашему разводу прошел быстро и гладко. Подписанные им под давлением бумаги и заявление о нападении сделали свое дело. Последняя информация о нем была от общего знакомого. Говорили, он спивается. И, что самое ироничное, теперь он живет с Дариной. Двум манипуляторам и лжецам, наконец, не осталось никого, кроме друг друга. Я не чувствовала ни злорадства, ни жалости. Только легкую грусть о том, чем все могло бы обернуться, и бесконечную благодарность судьбе, что вырвалась из этого болота.

Через неделю мы поехали смотреть тот самый дом.

Он был за городом, не слишком большой, но светлый и уютный, с камином в гостиной и тем самым садом для Степы. Пока он носился по лужайке, мы с Максом стояли на террасе обнявшись.

– Здесь, – он указал на участок под огромной старой яблоней, – я поставлю качели. Одни для Степы, другие – для нашего малыша, поменьше.

Я положила ладонь ему на грудь, чувствуя под пальцами ровный, сильный стук его сердца.

– А здесь, – он обнял меня за плечи и притянул к себе, – мы будем пить вечерний чай и смотреть, как наши дети играют в саду. Все вместе.

Я закрыла глаза, прижимаясь к нему.

Внутри меня бились два сердца: мое, что он починил и наполнил любовью, и новое, крошечное, которое скоро наполнит этот мир счастьем.

Прошлое с его болью, предательством и страхом осталось далеко позади, как тяжелый, кошмарный сон.

Впереди была жизнь. Настоящая. Полная простого, такого хрупкого и бесконечно ценного счастья – запаха жареных тостов по утрам, смеха ребенка в саду, теплой руки любимого мужчины в моей и тихого, пока еще тайного толчка новой жизни под сердцем.

– Дом, – прошептала я, поднимая на него глаза. – Наш дом.

Он улыбнулся той самой, мягкой, обезоруживающей улыбкой, которая когда-то растопила лед вокруг моего сердца, и поцеловал меня.

– Дом, Фимка. Наш. Навсегда.