Я не могла этого сделать.

Я не смогу жить с этим.

Из глаз снова потекли слезы.

Почему все так?

За что такие испытания? Я просто хотела стать мамой. И буду хорошей мамой своей девочке. Так почему я должна делать этот ужасный выбор?

– Почему? – шепнула, опуская голову на свои руки.

Браузер резко свернулся, и на экране высветилось имя матери Макара.

– Боже, – у меня был заложенный нос, и голос явно выдаст меня, но я полюбила эту женщину и не смогла не ответить.

– Алло, Ёсечка, здравствуй, – донесся голос женщины.

– Здравствуйте, Светлана Петровна.

– А ты мне так и не сказала точный размер Макара. Думаю, позвоню, спрошу, может, забыла.

Мне стало ужасно стыдно. Она планирует подарить сыну костюм на Новый год и боится ошибиться с размером, я вызвалась помочь и в итоге заставила ее ждать.

– Простите, пожалуйста, – вздохнула резко. – Я и правда забыла.

– Не страшно, – рассмеялась она. – Я рада с тобой поговорить.

– Вы очень добры, – мои губы задрожали.

– Есения?

– Простите, – голос стал дрожать, и слезы хлынули потоком, что я не могла их удержать.

– Господи, что случилось? Вы поссорились?

– Нет… нет, что вы. Это другое. Я не могу… это поставит вас в неудобное положение, простите.

– Какое еще положение?

Да, если я ей все расскажу, то ей придется сохранить все в тайне, а это самое мучительное, что может быть для человека. Тем более хранить тайну от сына. Это слишком.

– Не чужие люди, как говорится. Ты дома? Давай приеду и поговорим. Нельзя в таком состоянии оставаться одной и со своими мыслями, нужно поговорить.

Эти слова снова заставляют плакать. Я не плаксивая и понимаю, что сейчас сказываются гормоны, страх и это абсолютное чувство одиночества, если я решу оставить малышку и никому не говорить.

Никто не скажет: «Эй, рискни. Будет жаль, если ты умрешь, но что, если все обернется к лучшему». Никто не посоветует оставить тринадцати недельного ребенка, который едва зародился внутри женщины, и обречь себя на почти стопроцентную смерть.

Она приехала через полчаса, как только я сказала ей адрес кафе. Я сидела у окна в кафе и видела, как подъехало такси. Хотела даже помочь маме Макара, потому что видела, как она чуть ли не бегом вышла из машины и торопливо шла к дверям.

Я успела только встать из-за столика и поприветствовать ее.

Светлана Петровна подошла ко мне и крепко прижала к себе, позволяя снова расплакаться.

– Ох, дитя, что же с тобой случилось, – это, скорее всего, не было вопросом, а просто разговор вслух с само́й собой.

Она села рядом, а не напротив и взяла в руки мои ладони.

– Что бы это ни было, расскажи. Тебя всю трясет.

Нам уже поставили вторую чашку чая и десерт, но ни я, ни она не притронулись к еде.

На самом деле, даже давая адрес этого кафе, я не была уверена в том, что я смогу ей все рассказать. Но пытаясь представить, как я буду бороться за это право непростого выбора в одиночку, и мне становится страшно.

– Макар не говорил вам, что я беременна, не так ли?

Она уставилась на меня, широко раскрыв глаза.

– Беременна? Господи, – улыбка на ее лице говорила о том, что она слышит об этом впервые.

Но как только я произнесу следующие слова, она перестанет улыбаться. Я в этом уверена.

– Я беременна не от вашего сына.

– А… то есть как?

– Мы встретились с Макаром в тот день, когда он похоронил отца, а я рассталась с парнем. Я не знала о своем положении. Это стало неожиданностью, но я сразу решила оставить ребенка.

– Вот как, – кивнула она и мягко улыбнулась. – Ребенок – это всегда чудо, девочка моя. И раз мой сын держит тебя за руку, то его не смущает наличие другой ДНК.

Она была права. Его не смущало. Пусть он не клал руку на мой живот и не называл ребенка своим, но он был со мной, и он был согласен.

– Так дело в этом? Ты сомневаешься?

– Нет, – покачала головой. – Нет, вовсе нет. Сегодня я была на УЗИ, Макар не смог, так как у его компании мероприятие.

– Так, – кивнула она с пониманием, чтобы я продолжала.

– Мне сказали… они сказали, что у меня аневризма и я должна решить…

– Аневризма?

– Да.

– А что решить-то?

– Убить ее и сделать операцию.

– Что? – она, казалось, перестала дышать после моих слов. – Но как же так?

Я лишь пожала плечами.

– А что думают Макар и твоя мама?

На этом я отвела свои глаза и опустила голову.

– Ах вот в чем дело, – догадалась женщина и крепче сжала мои руки. – Я не скажу. Пока ты сама не решишься, я не скажу, но позволь мне все же высказаться. Ты будущая мама, и ты живой человек. Это выбор, который на самом деле выбора не оставляет. И ты должна понимать, милая, что если ты оставишь малыша, то в случае ужасной трагедии, смотря прямо в глаза безвыходной боли, вы погибните оба.

Моих слез стало больше.

– Но как я буду жить потом, зная, что моя жизнь – это смерть моей дочери? Как я буду жить после того, как закончится операция?

– Так порой происходит, Есения, и это ужасная несправедливость, слышишь? И все же, ты должна решить сама. Никто не заставит тебя сделать выбор, который ты не желаешь.

– Я просто хочу, чтобы моя дочь жила и хочу быть с ней рядом.

– Значит, нужно подумать и поговорить с врачами еще раз.

– Знаю.

– Не отчаивайся. И не нервничай. Я слышала об этой заразе не так много, но это действительно опасно. А теперь давай выпьем чай и купим моему сыну подарок на Новый год.

– Хорошо, – шмыгнула я носом и улыбнулась. – Спасибо вам большое.

– Тебе спасибо.

Мы в итоге так и сделали. Как только съели свой десерт, отправились в торговый центр и купили для Макара отличный теплый костюм. Попросили упаковать, в магазине