Устало выдохнув, обвожу взглядом всю банду, которую сегодня Гордиенко привел с собой. Отряд пенсионеров, как есть. Только пенсионеры эти не сидят на заслуженной пенсии, а рвутся в бой. И я их основная цель.

— Ладно, мужики, заканчивайте перформанс. — отодвигаю снимок на край стола, — Мы уже говорили об этом и не раз. Вам выплатят значительные суммы. Голодать не будете, и даже переезжать не придется.

— На сколько времени хватит этих сумм? На год-два? А потом что? — уже привычно входит в образ защитника Семён Петрович.

— А вы до гробовой доски решили работать, или как?

— Пока есть силы, то почему нет?

Мда. Я и не знал, что наши люди способны на такое геройство.

— Идите. Я услышал вас. Но у меня дел по горло, уделить вам время больше не могу.

Мужики переглядываются, и я прямо ощущаю, как каждый из них ментально подходит и по очереди сворачивает мне шею.

— Нет у тебя сердца, Вольский, — выдавив сквозь зубы, Гордиенко разворачивается и жестом уводит за собой свой отряд. — Пропади ты пропадом, — слышу уже за закрытой дверью.

Шумно выдохнув, откидываюсь на спинку стула.

Обложили со всех сторон, что Злата вчера, что сегодня эти. Как-будто всё так просто. Столько денег вложено, план по расширению и установке машин разработан.

— Заебало всё, — выдохнув, достаю из ящика пачку сигарет и подхожу к окну.

Затянувшись дымом, несколько секунд держу его в легких, а потом выдыхаю наверх. Что ж всё так сложно-то стало, а? До появления в моей жизни Златы всё было легко. И поездки на праздники, и договора, не оглядываясь на человеческий фактор. А теперь что?

Уже несколько дней как я думаю о том, чтобы не ехать в эту чертову командировку и присматриваю тушканчику подарок. С какого хера вообще?

С такого, что хочется. И с ней время это провести, и подарить ей что-то особенное, чтобы не было в глазах того разочарования, что резало меня вчера. Как-то её мнение стало чрезмерно важным, что даже бесит.

Докурив, возвращаюсь за стол и взглядом цепляюсь за оставленную визитерами фотография. Беру ее и внимательнее рассматриваю. Со снимка на меня смотрят улыбающиеся чужие лица. Вся семья в сборе. И вроде всё у них отлично. На фоне новогодняя ёлка. Справа тот самый Степан с внуком на руках. Малец, правда, бледнее остальных и улыбается не так широко.

Присмотревшись внимательнее, замечаю, как его мать смотрит на него с противоположной стороны и за улыбкой можно рассмотреть грусть в глазах. Также, как и у его отца.

Хм. Вот тебе и счастливый снимок. А с первого взгляда так и не заметишь.

Отложив его, растираю лицо.

Хреновое это чувство — совесть. Без неё мне жилось гораздо проще.

Взяв трубку стационарного телефона, соединяюсь со Светой.

— Да, Лев Павлович? Кофе?

— И кофе тоже. Но сначала закажи сорок планшетов. Пусть привезут мне в офис до послезавтра.

— Сорок? Каких?

— Нормальных. Чтобы можно было и видео смотреть, и игры загрузить, и программы какие для обучения.

— Поняла. Что-то еще?

— Да. Еще пятьдесят новогодних сладких наборов. И канцелярии побольше. Что там дети любят? Раскраски, карандаши, фломастеры. В общем, чтобы порадовать можно было.

— Сделаю. Всё доставить в офис?

— Да. И кофе неси.

— Пару минут.

Вечером домой я еду в таком состоянии, будто меня пережевали и выплюнули.

Захожу в подъезд и натыкаюсь на Злату, ожидающую лифт.

— О как мы с тобой сегодня одновременно, — обняв её за талию, с умиротворением утыкаюсь носом в распущенные волосы.

И сразу как-то легче становится. Пожеванность не так ярко ощущается.

— Привет, — произносит негромко.

Губы для поцелуя не подставляет, поэтому мне приходится повернуть ее лицом к себе и поцеловать самому.

— Как день? — спрашиваю, всматриваясь в не шибко веселые глаза.

— Нормально. Сейчас переоденусь и поеду на праздники. Сегодня у меня их два.

— Давай отвезу. Только в рот закину что-то пока ты будешь одеваться.

— Не надо, — мотает головой, пока мы едем в лифте. — Меня Артём подхватит.

— А Артём это?

— Друг. Он Олафа играет.

— Того, который любит жаркие объятия?

— О-о-о, ты даже в курсе? — слабо улыбается, наконец встречаясь со мной взглядом.

— И насколько жаркие он любит?

— Олаф?

— Артём твой.

— А-а-а, ну, пообниматься не против, — пожимает плечами, выходя на лестничную площадку.

Не против, значит…

— Ой, — округляются глаза Златы, едва мы выходим в коридор.

— Ты чего?

Ступаю следом и охреневаю.

Напротив моей квартиры с ружьем наперевес стоит та самая старушенция, за котом которой мы гонялись по всему подъезду.

У меня галлюцинации на фоне усталости? Уж больно нереалистичная картина.

— Инна Леонидовна, — обалдело произносит Злата, опровергая догадки о моей ментальной дисфункции.

Та оборачивается.

— Вернулись наконец-то. Даже быстрее полиции приехали.

— Какой полиции? — ни хрена не понимаю я, с подозрением косясь на ружьё.

Оно рабочее, или как?

— Так я тут у вас милок, домушников поймала, — бойко кивает в сторону моей квартиры, дверь которой оказывается нараспашку. — Сижу значит, Изюма кормлю, слышу, кто-то ключами звенит. Дай думаю выйду поздороваюсь, а гляжу — входят эти двое, тихо так, о чём-то шушукаются. Ну, я взяла ружье моего Ивана, с которым он на охоту ходил. И вот… — указывает рукой на двух молодых пацанов, стоящих в коридоре у стенки смирно, — Правда, они сначала не поверили, думали, что я им тут пукалкой угрожаю. Пошли на меня, пришлось предупредительный делать, ты уж извини, Лев.

Перевожу взгляд на раскуроченный потолок, потом на технику под ногами домушников, которую они, похоже собирались вынести, и решаю, что ремонт потолка не самое худшее, что могло бы быть.

— Это же я ключи на днях потеряла, — спохватывается Злата, — и тебя я помню, — тычет в одного из них пальцем. — Ты на празднике был. Еще проводить меня вызвался. Бессовестный! Следил, значит, да?

— Ох молодежь, — кряхтит соседка, — ума не хватает, чтобы работать, вот и ищут пути попроще.

— Инна Леонидовна, — с восторгом лепечет Злата, — да вы просто мега крутая! Спасибо вам огромное! Если бы не вы…

— Да ну, — горделиво вскидывает подбородок престарелая миссис Смит, не сводя