Он обнял ее, и Шона, затаив дыхание, спросила:

— Что?

— Когда мы поцеловались вечером во время метели, ты чувствовала то же, что и я?

Ресницы Шоны опустились, и ее губы тронула улыбка.

— Правда? — радостно проговорил он, хотя она не сказала ни слова. — На следующий день ты держалась так странно. Я боялся, не рассердил ли я тебя, не обидел ли чем-нибудь.

— Я подумала, что для тебя это был просто дружеский поцелуй в знак примирения, — сказала она.

Чак прислонился щекой к ее волосам. Тихим голосом он ответил:

— Он значил для меня гораздо больше. Поверь мне. Шона, я был так счастлив.

Нежно, едва касаясь пальцем подбородка, он приподнял ее лицо вверх и стал вглядываться в него так пристально, словно старался запомнить ее черты на всю жизнь. Затем он медленно-медленно прижался тубами к ее губам.

От его поцелуя по всему телу Шоны разлилось сладостное тепло. Она обняла Чака за шею, и колокольцы букетика на ее запястье тихонько зазвенели. Чак улыбнулся ей.

— Это мне почудилось или в нашу честь и вправду зазвонили колокола?

Шона засмеялась и, снова поцеловав Чака, повертела запястьем. Чак тоже рассмеялся и крепко ее обнял. Ей было так хорошо в его объятиях!

— Так что же ты делала там в снегу? — спросил он мгновение спустя.

Шона быстро объяснила ему про елку. Взявшись за руки, они вышли на засыпанный снегом елочный базар, чтобы выбрать самую лучшую елочку, которая украсит на Рождество дом мальчугана. И там, под холодным звездным небом, под серебряный звон колокольчиков, они поцеловались еще раз.