Она меняет компресс, гладит ткань на подушке, чтобы не морщилась, поправляет одеяло на уровне груди. Все движения – внимательные и почти невидимые. И от этого они почему-то значат больше.

– Спасибо, – говорю глухо.

– Пожалуйста, – и снова эта короткая улыбка, от которой в груди становится теплее, чем от имбирного чая.

День тянется невыносимо медленно. Засыпаю на десять минут, просыпаюсь от шепота за дверью: Ангелина убеждает Кристину «что папе помогает когда они с ним в комнате, и он очень любит когда ему читают”. Кристина не хочет лишний раз тревожить больного меня. Но дочка побеждает. Раскладывает карандаши, увлеченно рисует, Кристина ей помогает, делает набросок смешного доктора с огромным градусником. Дочка хохочет довольная, я тоже смеюсь и кашляю.

К вечеру следующего дня лихорадка отпускает. Уже меньше мерзну, меньше злюсь на весь мир. Утром наблюдаю в окно, как Кристина и Лина играют в мяч. Внезапно понимаю: эта простая домашняя картина опаснее любой близости.

Кристина заглядывает ко мне в обед:

– Амир Каримович, вам что-нибудь нужно? Эмилия Аркадьевна тоже слегла. И все горничные. Но не волнуйтесь, мы справляемся. У Лины английский, а я сейчас помогу Валентине Петровне с обедом.

– Вы не должны взваливать на себя чужие обязанности.

– Мне не сложно. Это же форс-мажор, а я всегда рада помочь… Ладно, загляну к вам попозже, принесу суп.

– Не уходите, – вырывается.

Она замирает на пол-шага, кивает и садится на стул. Мы молчим. Чувствую ее близость, и мне спокойно, как давно не было.

– Расскажите немного о себе. Семья, детство. Если конечно не сочтете это любопытство излишним, - добавляю, потому что Кристина замирает, словно не ожидала такого вопроса. Легкая тень смущения пробегает по ее лицу.

– У меня не очень хорошие отношения с родителями сейчас, – начинает, подбирая слова. – Говорить об этом нелегко. Мой отец бизнесмен, мама - домохозяйка.

– Вы одна в семье?

– Нет есть старшая сестра Марина Сейчас она с мужем и моими племянниками в Лондоне.

– Как интересно. Значит, у вас не простая семья?

– Да нет, самая обычная.

– Вы наверняка учились в университете. Что заканчивали?

– Я училась на дизайнера. Это не очень нравилось моему отцу.

– Почему?

– Он считал эту профессию легкомысленной. В общем, мы не сошлись с ним по этому вопросу, к сожалению.

– Понимаю… Видимо и выбор стать няней – протест отцу? – произношу задумчиво.

– В какой-то степени. Можно и так сказать, – вздыхает как-то особенно горько Кристина.

Мне становится неловко, что вот так беззастенчиво влез в ее личное пространство. Забыл, что эта девушка на меня работает, увлекся.

– Нам очень повезло с вами, Кристина. Невозможно переоценить что вы сделали для моей дочери. Всегда буду вам за это благодарен.

– Ну что вы, – отвечает тихо Кристина, опустив глаза. – Просто так получилось, что я могу быть полезной. Мне очень нравится заниматься с Ангелиной. Она просто прелесть.

– Мне очень отрадно это слышать. Надеюсь, вы останетесь с нами надолго? – говорю, чуть улыбаясь.

– Я… – начинает, но замолкает, замявшись, ее смущение выглядит естественно и очень идет ей. – Я очень постараюсь.

Она чуть улыбнулась, и эта показалась мне чем-то большим, чем слова. Простое молчание, тихая забота и лёгкая загадка – вот что стало связывать нас.

Потом Кристина уходит за чаем и возвращается с кружкой – молоко с медом и щепоткой корицы. Делаю глоток и, черт возьми, готов признать: мне все больше нравится эта забота. Наше сближение.

Поздно вечером дочка задремала в моей постели. Просыпается на минуту, тянется ко мне:

– Пап, ты не умрешь?

– Нет, что за глупости, Ангел.

– Я Эльф. Так зовет меня Кристина, – чинно поправляет Лина и снова засыпает.

Кристина аккуратно поднимает ее, уносит в детскую. Слушаю ее шаги в коридоре и ловлю себя на мысли, что за эти несколько дней я не просто «переосмыслил правила». Я впервые допустил рядом с собой человека. И это не про каприз и не про похоть – хотя желание никуда не делось; оно стянуто узлом где-то под ребрами, стоит ей приблизиться. Это про доверие. Про дом, в котором спокойно.

Кристина возвращается, чтобы забрать поднос. Я задерживаю ее взглядом, и это, наверное, лишнее. Но слова все равно выходят:

– Спасибо вам… за сегодня.

– Это моя работа, – отвечает привычно. Делает шаг к двери и вдруг добавляет, не поднимая глаз: – Я очень рада, что вам лучше, Амир Каримович.

– Просто Амир, пожалуйста. И на ты? Хорошо? Если конечно ты не против. Мне просто странно выкать той, которая в эти дни кормила меня супом с ложечки.

– Хорошо. Амир, – говорит смущенно.

Мягко закрывает дверь. Остаюсь в полутьме, прислушиваясь к тишине. Температура упала, по коже больше не бегут мурашки от озноба. Они теперь другие – поднимаются каждый раз, когда я вспоминаю наше общение за эти дни. Прикосновение тонких пальчиков к своему лбу. Нежный голос. Улыбку.

Глава 22

Кристина

Последние дни я уже совсем ничего не понимаю! Все перевернулось с ног на голову и обратно. А все потому что Юсупов простудился. Довел себя своими закаливаниями. Я не привыкла видеть Амира Каримовича таким. Всегда собранный, строгий, будто выточенный из камня, а теперь лежит на подушке, морщится от температуры, с чуть влажными волосами на висках и красными глазами.

И от этого он кажется таким трогательным, близким. Простым, настоящим. Хочется заботиться о нем. Как-то облегчить его страдания.

В доме переполох: Эмилия Аркадьевна отдает распоряжения, Валентина Петровна варит суп, Татьяна меняет постельное белье. Все стараются угодить больному боссу.

С Ангелиной бесполезно спорить, что может заразиться от отца, она торчит в его комнате. Трогает ладошкой его горячий лоб и читает ему книжки. Мне невольно тоже приходится присутствовать.

А потом вирус косит и остальных домочадцев, кроме меня и Эльфа. Так что, мне в прямом смысле приходится взять на себя заботу о больном хозяине. Ведь к тому же, косвенно, но тем не менее, по моей вине он расстался с Ингой. О ней вообще ничего не слышно. Чем Эльф, кстати, очень довольна. Я вообще эту мегеру вспоминать не хочу. После происшествия в