Не обуваясь, в одной пижаме, я вышла на улицу. Ночной ветер больно жалил холодом, но всё это виделось мне как-то отстранённо. Сейчас это не имело значения.

Я подошла и открыла дверь пристройки, в которую были перенесены вещи сенпая. Я подошла к большой статуе кошачьего бога — нашей семейной реликвии — и произнесла:

— Я знаю, что не в твоей власти вернуть мне сенпая. Но ты можешь, отправить меня вслед за ним, в то же место, где окажется он. Прошу, позволь мне быть рядом с ним.

— Я обещал не делать этого, — меня не удивило даже то, что он заговорил, — ничего не могу с этим поделать.

В этот момент мне казалось, будто умерла моя душа. Даже если бы я, вдруг, снова смогла выражать свои эмоции, невозможно выразить боль настолько сильную, что стирает саму себя. Печальная пустота.

Я стояла, глядя на оказавшегося таким бесполезным в нужный час кошачьего бога, и ничего не делала. Просто стояла, смотрела и ждала смерти. Смерти, как избавления.

* * *

Перед статуей кошачьего бога стояла юная девушка, сама того не осознавая, молившаяся об избавлении.

И на этот раз добрый бог доброго мира мог дать ей желаемое.

— А что? Что я здесь делаю? — удивилась девушка.

Она забыла о парне, что волей случая попал в тело её возлюбленного, заняв его место в сердце прекрасной девушки. Но это было не важно, ведь кусочек личности этого парня, глубоко отпечатался в её характере. Теперь она уже не та, что была до встречи с ним. Девушка не осознаёт этого, возвращаясь в свой тёплый дом, при этом легкомысленно ругая ночной холод и этот ледяной ветер.