10 "Никиткино желание"

Зря я переживал, что моя Тундра не пройдёт.

Пёрла родимая, рассекая снег, точно волны, по пустынной дороге, забуксовав лишь на повороте. Но обошлось. Немного качнул взад-вперёд, и она выехала, и дальше уже шла без запинок.

Анька обиделась жуть. Орала. Впервые, наверное, за всё, то время, что мы знакомы, показала своё истинное лицо. Раньше кроткой прикидывалась, но наличие непонятной бабы, пусть и мелкой в моём доме не оставили ей шансов на спокойствие.

Всё подряд припомнила. И что я её пользую по-всякому, и ничего взамен она не получает. А я ещё смею притаскивать под её носом потаскух, которые нагишом бегают по дому.

Ну и в итоге свалила, конечно, забрав всё наготовленное, и никакого разврата под ёлочкой мне не светит.

А светит, ебануться от злости на одну кочерыжку дерзкую, которая и бесит меня, и возбуждает.

И в принципе, я понимал Аньку, ей обидно, а вот себя, и то, что во мне шевелится, когда рядом Алёнушка не понимал.

Каждый раз, когда рот открывает, прибить охота, потому что давит на больное, непонятно как угадывая мои слабости, и в то же время такая непосредственная, искренняя, ранимая…и соблазнительная.

Тьфу ты! Ну что со мной?

Какого хрена происходит?

Почему это дерзкая пигалица мне так запала в душу. Я знаю-то её всего ничего, а под грудиной давит.

Вдруг сбежит, пока меня не будет?

Или не поест, взбунтуется?

Или вообще учудит чего-нибудь похуже. Дом спалит? Причём не специально. Она же бедовая.

В тачке посреди дороги застряла. Напилась и заснула. Вечно спотыкается. В сугроб загремела.

Пиздец, а не Алёнушка.

И выкинуть всю эту хмарь из головы не могу, только задвинуть немного.

Врубил радио, чтобы хоть чуть-чуть заглушить мысли и пропустил звонок от отца.

Набирать не стал. Видимость херовая. И хоть трасса пустая, никто не отменял, вот таких добоёбов, как я, которым вздумалось под Новый год херачить по занесённой дороге. Приеду, перезвоню.

Но я так никого и не встретил.

Пустота, снег, да Алёнушкина тачка, всё больше напоминала сугроб, а я с облегчением отметил, что хоть немного мои мысли сменили вектор, на отца, и на дорогу, и на то, что скажу тётке, когда завалюсь, уже, наверное, часам к семи, за пацанами.

В посёлке, там, где начиналась грунтовка, тачка опять пасанула, забуксовал, попав передним колесом в ямку. В принципе для Тундры это не проблема, но когда повсюду снег, и его до хренища, даже такие вездеходы пасуют.

Раскачка не помогла. Машина только больше увязла, уже всеми колёсами.

Ну вот и приехали, блядь.

Знал же, что не надо ехать, нет, надавила, зараза мелкая, на совесть. Вот теперь будет сидеть одна все праздники, пока отец технику не пригонит, а судя по тому, что тишь и благодать вокруг, то нескоро.

Сзади, вопреки всем моим проклятиям, посигналили.

- Ух ты ж! Это кто у нас такой смелый? Кроме меня? – усмехнулся сам себе.

Оставил свою старушку, больше не терзая движок, и вышел на улицу.

Сзади меня подпирал пошарпанный уазик.

Светил фарами, хоть ещё и не совсем стемнело, и кроме квадратной морды машины отечественного автопрома, я ничего не мог разглядеть.

- Ну, пригаси, - махнул водиле рукой, подходя ближе.

За рулём сидел молодой паренёк, как-то напряжённо вглядываясь вдаль, весь всклокоченный и нервный.

Стукнул ему в окно, и он начал наматывать ручку, опуская стекло.

- Я застрял, - сказал без приветствия, рассматривая его бледное лицо. – Ты навряд ли проедешь, по обочине, скорее всего, рядом встанешь.

- Чёрт! – выругался он, поглядывая на приборную, на которой горел экраном телефон.

- Опаздываешь?

- Не знаю, - выдал нервно, зажмурился и сжал переносицу. - До «Глухарей» далеко? – спросил он.

- Да нет, час, может, полтора, - пожал я плечами раздумывая о своём. Если Вовка Коновалов, не успел ещё пригубить, у него трактор есть, можно его попросить дёрнуть мою ласточку.

Парень задёргал ручником, готовясь сдать назад.

- Только там ещё большая жопа, - не стал подбирать слова я, - трасса занесена. Если есть где переждать, то скоро обещали почистить.

- Нет времени, - кинул парень и поднял стекло, с рокотом развернулся и выехал на трассу.

Может, и прорвётся. Уазик недаром называют отечественным внедорожником, в нём сила и закалка русского народа. Авось и проскочит. А вот Тундра моя встала. Закрыл машину, пошёл месить снег ногами.

Добрёл до Вовки. Уже стемнело окончательно, но в посёлке светло, празднично, Новый год всё-таки.

Главное, чтобы шатунья моя, не приплелась, на свет и звук, хотя наш посёлок, конечно, ближе к лесу, но мало ли. Она же голодная, шальная.

Не забыл и Коновалову об этом сказать, но Вовка, по-моему, мимо ушей всё пропустил. Я же его на излёте поймал, с рюмкой в руке, за столом новогодним. Он отказать мне не смог, хоть и кряхтел всю дорогу, но думал понятно об одном, благо тачку мою вытащил, и ту яму поворочал, ведь обратно ещё путь держать.

- Емельян? – вытаращилась на меня тётка, когда я, войдя в дом, окрикнул её. - Случилось чего? – она суетливо обтирала руки о фартук.

- Нормально всё, тёть Мань, - поспешил её успокоить, скидывая ботинки и дублёнку.- Пацаны где?

-Да вон на кухне, пельмени мы лепим, - она подозрительно понюхала воздух вокруг меня.

- Тёть Мань, - возмущённо посмотрел на неё.

- Ну, знаешь ли, - развела она руками, объясняя этим свой поступок, - всякое бывает.

- А ты к нам? Или проездом? - засеменила следом, вдруг крепко ухватив меня за руку, придержала у входа в кухню.

Оттуда несло аппетитными запахами, слышался говор пацанов и музыка.

- Тёть Мань, чё творишь? - выразительно глянул на её сухонькие, но неожиданно крепкие пальцы, что держали меня.

- Слушай, Емельян, если ты проездом, то езжай дальше, - застрожила она, - я только Никиту успокоила, он вчера весь день не выходил из комнаты. Ежели к нам на праздник тогда проходи. Но просто так не береди пацанов, они только смирились, опять всё настроение им испоганишь.

Пиздец! Вот что за бабы вокруг меня. Только и норовят носом ткнуть.

Сжал челюсти, чтобы тётке не наговорить лишнего, и аккуратненько отцепил от локтя своего её пальцы.

- Ты, тёть Мань, пыл поумерь. Сам знаю, что и как. Я за