В зале было душно, в воздухе повис дым от многочисленных свечей, и лакеи разносили подносы с винами и прохладительными напитками. Мейбелл взяла серебряный кубок с шампанским и села за свой карточный столик. Как она и предполагала, никто из посторонних не решился сыграть с нею в карты, зато скоро рядом с нею появился Джон Черчилль, герцог Мальборо.

Мейбелл как никогда раньше обрадовалась его приходу, и герцог, воодушевленный ее сияющим, обращенным на него взором, уселся за ее карточный столик. Он сдал ей колоду карт, и они начали играть в пикет.

Для окружающих Мейбелл и Джон Черчилль громко обсуждали весь ход своей карточной игры, а между этим делом вполголоса вели другой разговор, который волновал их гораздо больше.

— Любовь моя, ты не передумала встретиться со мною во время маскарада? — приглушенным шепотом спросил герцог Мальборо, и бросил на стол свою очередную карту, почти не глядя на нее.

— Нет, дорогой Джон, но я пришла к выводу, что нам нужно предпринять дополнительные предосторожности, — ласково ответила ему Мейбелл, отбиваясь от его карт своими козырями. — Этот несносный шут следит за каждым моим шагом, и он может помешать нашей встрече.

Девушка кончиком своего черепашьего веера слегка качнула в сторону Джефа, разлегшегося на диване в другом конце зала. Шут то и дело корчил ей злобные гримасы, скаля при этом свои длинные желтые зубы как злая собачонка. Но при этом он избегал лишний раз приближаться к Мейбелл, опасаясь повторно нарваться на гнев короля Якова.

Герцог Мальборо проследил за ее взглядом и сказал, нахмурившись:

— Опять этот мерзкий карлик! Ты права, дорогая, он может стать нам серьезной помехой. Я велю своим лакеям поколотить Джефа дубинками в одной из подворотен дворца. Это отучит его вмешиваться в наши дела.

— Нет, Джон, не надо этого делать! Бедняга и без того жестоко обижен судьбою, не стоит озлоблять его еще больше. Я уже жалею, что пожаловалась на него королю, это окончательно испортило его нрав, — живо возразила своему собеседнику сострадательная Мейбелл. После этого она очаровательно улыбнулась ему и проговорила: — Я часто думаю о том, что люди очень жестоки друг к другу, потому что не хотят утруждать себя размышлениями как мирным путем уладить свои разногласия. Но я придумала, как нам обезопасить себя от лишних глаз, в том числе от глаз Джефа без лишнего членовредительства.

— И что же вы придумали? — с любопытством спросил Джон Черчилль. Его в самом деле интересовало, что задумала Мейбелл, поскольку во время короткого знакомства с нею он смог убедиться в том, что девушка необычайно умна и изобретательна.

— На маскараде мне нужно притвориться герцогом Мальборо! — звонко рассмеялась Мейбелл.

— Мною⁈ Интересная мысль, а я куда денусь? — в свою очередь рассмеялся герцог Мальборо.

— Как мы с вами договаривались, вы будете ждать меня в нашей беседке, пока я не приду, — подмигнула ему девушка. — Я решилась на это переодевание, поскольку убедилась, что эти маскарадные костюмы не составляют никакой тайны для большинства присутствующих. Вы, например, будете в костюме лейтенанта французских мушкетеров, верно?

— Верно, но откуда вы узнали об этом? — удивился Джон Черчилль, и тут же, догадавшись, воскликнул с досадой на своего слугу: — Это Бен, каналья, продал-таки мой секрет!

— Не нужно показывать, что вы узнали об этом разоблачении, дорогой Джон, если его можно обернуть на нашу пользу, — поспешно сказала ему девушка. — Вот что я подумала, — если уже известно, в каком образе вы будете на маскараде, то вам нужно тайно заказать у своего портного точно такой же костюм лейтенанта французских мушкетеров для меня. Тогда я смогу совершенно свободно разгуливать на маскараде, прикрываясь вашим именем. Правда, странно, что вы, такой большой патриот, выбрали военный мундир наших извечных врагов — французов!

— Свой патриотизм я доказываю на полях сражений, дорогая Мейбелл, а обличье французского лейтенанта выбрал как раз потому, что полагал — никому не придет в голову подозревать в ряженном лягушатнике английского полководца, от которого другим лягушатникам немало досталось, — усмехнулся герцог Мальборо. — Но вас, признаюсь, посетила еще более блестящая идея. Не хотел бы я стать вашим противником, моя милая, вы своими нестандартными решениями сумеете обыграть любого.

— Не знаю, смогу ли я всегда выигрывать, но эту партию, Джон, вы мне уже проиграли! — заявила ему Мейбелл, вытянув из колоды свою последнюю карту.

Джон Черчилль, улыбаясь при виде порозовевшего от возбуждения лица девушки, небрежно пододвинул к ней тридцать своих гиней, поставленных на кон, словно эти золотые монеты были простыми, ничего не значащими камушками. В ее присутствии он никогда не мог сосредоточиться на игре, поэтому раз за разом проигрывал, наслаждаясь одним звуком ее мелодичного голоса.

Джон Черчилль и Мейбелл собрали карты для следующей своей партии, но их дальнейшей игре возникло непреодолимое препятствие. В игральной комнате показался король Яков, как всегда, блистательный и великолепный в шляпе с малиновыми перьями, тщательно завитом парике и шитом золотом камзоле с пышными бантами. Скрепя сердце, герцог Мальборо был вынужден уступить монарху свое место рядом с Мейбелл, и отойти в сторону. Но Якова Второго мало интересовала карточная игра, и после наспех, сыгранной для приличия партии он увел свою юную любовницу, желая без помех насладиться ее обществом.

Тем не менее, Мейбелл оказалась весьма довольной результатами своих удачных переговоров с герцогом Мальборо, и на следующее утро она в радужном настроении отправилась на лондонскую квартиру Джорджа Флетчера, чтобы обсудить с ним последние приготовления к побегу. Соглядатаев короля девушка сбила со своего следа нехитрым трюком, заключающимся в том, что она вошла к своей доверенной портнихе через парадную дверь, а вышла на лондонскую улицу через черный ход.

Ее друг и друг графа Кэррингтона снимал три комнаты неподалеку от Лондонского моста, но Мейбелл видела в квартире Флетчера только гостиную. Стены в ней