– Всю оставшуюся жизнь ты проведешь со мной, – сказал твердо герцог, – и, мое сокровище, я знаю, что мы будем бесконечно счастливы, даже если мне придется сражаться против такого грозного врага по имени Гордость.

– Я никогда, никогда не буду… гордой, – покорно сказала Милица.

Герцог рассмеялся:

– Уверяю тебя, что этого я не могу ни предотвратить, ни изменить, и я буду чрезвычайно гордиться тобой, моя прекрасная любовь.

– Ты… действительно думаешь, что я… прекрасна?

– Я смогу убедить тебя, что ты чрезвычайно прекрасна, – ответил герцог, – но на это потребуется очень много времени.

– Я согласна, ведь мне так нравится с тобой разговаривать!

– Я тоже счастлив разговаривать с тобой, – ответил герцог, – но теперь, моя восхитительная жена, я должен многому научить тебя в любви.

Он почувствовал, как Милица затаила дыхание и в ее голосе проскользнули неожиданные нотки страсти:

– Научи меня… пожалуйста… научи меня! Я хочу не только любить тебя… но и заставить тебя… любить меня… и я такая… невежественная, что не знаю… как… начать.

– Вот как мы начнем, – произнес герцог, приблизив губы к ее губам.

Он поцеловал ее сначала в губы, затем – в шею, улавливая пробуждающиеся в ней неведомые доселе чувства.

Она была настолько пленительной и соблазнительной, что и в герцоге с новой силой всколыхнулись физические и духовные страсти, тоже еще неизведанные им.

– Я… люблю тебя! – воскликнул он, – Боже, как я люблю тебя, моя прекрасная! Я буду очень нежен. Тебе будет хорошо, не надо бояться.

– Я… не боюсь, – шептала она. – Я очень люблю тебя, и нет… ничего в мире, кроме тебя.

Губы их слились в страстном поцелуе, и когда в разгоряченной пламенем любви княжне сгорали и гордость, и ненависть – все, кроме любви, – она почувствовала, как он расстегивает на спине ее платье…