— Всё, что захочешь, — просочилась Полина томностью от негодной, хотя знала почти наверняка, что за короткое утреннее время её уже не развяжут, ведь «юный испытатель» совсем не любил спешки…
— Что у нас на завтрак? — не прекращая ухищрённой ласки, осведомился господин её миров, проголодавшись.
— У меня… нет ничего мясного… — вновь распиналась Полина.
— А яйца?
— Да… — «Стальные» — дополнила она про себя, печально стебая. — «В смятку».
На рабочем месте Полина бессовестно зевала, гоняла зелёный чай в прикуску с дзеном и шарилась по интернету, присматривая велосипед. Из хребта вовнутрь живота расцветала песнь воспоминаний ночных и утренних сцен. Ослепляющая трепетность, во что выльются стопочки и прищипывания, отмораживала пульс и вновь пускала мощно, кипуче, матерно. «Раз уж «несносная», я могу делать с ней всё, что угодно, верно?..»
— Поль, пойдём суши есть? — объявилась Марина к обеденному сроку. «Могла бы и поделиться…» — несколько омрачилась она, замечая зрачки размером с блюдца. — «Подруги всё-таки!»
— Ага, — собиралась Полина, затаив сиреневую траву возле сердца.
По дороге на ланч получила два сообщения. Одно: «Думаю о тебе». Второе: «Мне будет стоить неимоверных усилий не взять тебя за руку на прогулке… Я держу вилку, а перед глазами ты, на пальцах непроходящее ощущение от солдатиков, и во рту вяжет тяжелеющая похоть… Мне туда словно ваты напихали. Заново учусь пережёвывать пищу, боясь захлебнуться… Солнышко, ясная моя…что же ты со мной сделала…». Глаза Полины хулигански засветились. Прогуляться вечером было дашиной идеей пресловутой романтики. Сейчас Полина героически смотрела на будущие подвиги ожидания, лишь зная, какие мучения они составят её сокровищу. Едва присев в кафе, Полина настрочила ответы. И конечно, то ли с недосыпа, то ли от трескотни подруги, напутала адресаты. Она поняла это только тогда, когда от той, кому полагалось «Мы расстаёмся», поступило: «Что за средство по уплотнению ваты?.. Кто несносная? Почему плачет?».
«Цепкая дурь», — оценила Марина, оставленная с двумя порциями уж неаппетитного обеда и с досады решившая разговаривать с сидевшей на третьем стуле сумкой. — «До сих пор прёт».
«Ну почему, почему мне вечно, вечно не везёт?!..» — набирая номер трясущейся рукой, сокрушалась в туалете Полина, которую с детства преследовало заклятие «не родись красивой…». Даша в этот момент пеняла на судьбу, как ни удивительно, теми же словами, только без тавтологии. Впрочем, недоразумение удалось быстро развенчать. Обе были счастливые, как улитки под весенним дождём.
{Конец}
