Один пожилой человек умирал от рака желудка. Врачи предложили инвазивные тесты, лучевую терапию и химиотерапию. У моего клиента не было ни семьи, ни друзей. Его слабоумие было слишком сильно развито, чтобы он мог выразить врачам свои пожелания, и нам не удалось найти кого-либо, кому он рассказал о том, как он предпочел бы умереть. В то время по закону больницы должны были активно лечить пациентов, если только у них не было инструкции не делать этого. Эта инструкция должна была исходить от пациента или доверенного лица, назначенного им на законных основаниях. Институт «Вера» был назначен судом для принятия медицинских решений, но не в отношении конца жизни. Я ходатайствовала перед судом, чтобы мой клиент умер достойно. Врачи утверждали, что эти вмешательства могут продлить ему жизнь, но также и его страдания. Судья согласился со мной, и мы отказались от болезненного лечения. Это решение было делом «первого впечатления», то есть закон, который я использовала, применялся впервые. В New York Law Journal даже появилась небольшая заметка о том, как я вела это дело. После этого прошения о мирной кончине наших умирающих подопечных стали постоянной частью моей работы. Работа, которую я выполняла, была утомительной, но в то же время волнующей. Я должна была использовать закон по-новому и творчески. Я подала иск и отвоевала право собственности на особняк одной неадекватной клиентки стоимостью 7 миллионов долларов (ее обманом заставили передать это право какому-то мошеннику). Что касается другого клиента, то я подала в суд на больницу, чтобы она не привлекала службы защиты детей к превентивному вмешательству в дело находившейся на восьмом месяце беременности женщины, которая получила черепно-мозговую травму. Я добилась, чтобы суд разрешил тете моей клиентки усыновить ее здорового сына. Моя работа давала мне ощущение цели и сопричастности, а также тот же адреналиновый кайф, который я испытывала, когда получала реституцию для жертв Холокоста. Моя профессиональная жизнь не могла бы сложиться лучше. Моя личная жизнь, однако, была совсем другой историей. За эти годы я успела выйти замуж и мирно развестись. Недавно, оставшись одна, я обнаружила, что совсем не умею ходить на свидания. Затем, в 2012 году, я встретила человека, который, как мне казалось, должен был стать любовью всей моей жизни. Он казался похожим на Мистера Идеал и покорил меня. Несколько месяцев спустя моя жизнь вышла из-под контроля.

6. Кто наслаждается чужой болью?

Я работала в Институте «Вера» зимой 2012 года, когда впервые начала встречаться со своим психованным бывшим. Он нашел меня в приложении для знакомств Ok Cupid. Прежде чем мы встретились лично, он сказал, что уже влюбился в мой профиль, который, я признаю, был полон всякой странной чуши. В разделе «самоанализ» я написала, что лучший момент моей жизни был в танцевальной зоне на концерте Nirvana, что я пошла учиться на юриста, «чтобы отвлечься от Холокоста» и что «мне нравится смотреть на кольца с бриллиантами и блестящие браслеты, когда я разделываю курицу». Там было много бруклинских хипстерских цыпочек на сайте; я пыталась выделиться. Я также упомянула, что могу высоко поднимать ноги, как артистки варьете.

Мой бывший и я сразу же стали легко и постоянно общаться, переписываясь до поздней ночи. Он прислал мне ссылки на свой модный бренд и сказал, что учился в Уортонской школе бизнеса. Он небрежно хвастался, что тоже получил «80 процентов» диплома юриста в Пенсильванском университете, пока был там. Но больше всего он хотел узнать обо мне. «А ты откуда? — спрашивал он. — А что ты слушаешь? Любимые фильмы? Еда? Боишься чего-то? Какие три вещи ты хотела бы иметь, которых у тебя нет?» Я рассказала ему о своей фобии червей и призналась, что скучаю по револьверу моего покойного деда. Я рассказала ему о своем детском одеяльце, с которым спала каждую ночь, пока мне не исполнилось двадцать пять лет, и я не уехала в отель в Вашингтоне, чтобы посетить Мемориальный музей Холокоста. Я сказала ему, что ненавижу ощущение легкого ветерка, звук волынки и холод. Казалось, он был в восторге от каждой детали, которую я ему рассказывала. Я провела свою взрослую жизнь, полностью посвятив себя нуждам моих клиентов. Его внимание казалось идеальным противоядием. Я помню наше первое свидание. Мы договорились встретиться в баре «Монтеро», расположенном в нескольких кварталах от здания суда округа Кингс в Бруклине, где располагался офис Института «Веры». В тот день я присутствовала на слушаниях по опеке над пожилой клиенткой, которой недавно отказали в социальном страховании. В комнате для слушаний с мерцающими флуоресцентными лампами и пятнистыми потолочными панелями было душно, и она была заполнена измученными взрослыми и плачущими младенцами.

Пока я ждала, что мое дело будет рассмотрено, все, о чем я могла думать, это о встрече с человеком, с которым я часами переписывалась в интернете. Предвкушение — это великий афродизиак.    

Я оглядела комнату, чтобы убедиться, что никто не смотрит, затем вытащила свой телефон из сумочки и быстро сделала снимок. Это был снимок моей облегающей черной юбки-карандаш, скрещенных длинных ног и черных лакированных туфель Narciso Rodriguez на шпильках. Нажала «отправить» и убрала телефон обратно в сумочку. Я чувствовала себя сексуальной, кокетливой и контролирующей себя. В те дни мы посылали друг другу множество снимков. Итак, я послала ему это фото, и он с энтузиазмом ответил. Во время поездки в штат Вашингтон, чтобы навестить мою семью, к большому ужасу моего брата и сестер, я безостановочно переписывалась с моим эксом. По ночам я посылала ему графические картинки, освещенные зеркальной лампой в моей детской комнате. Он прислал ответное сообщение: «Прекрасно!!! Пришли еще». Я так и сделала.

Через несколько недель после начала наших отношений, в День святого Валентина, он подарил мне iPad mini с зеленой резиновой крышкой. Он любил снимать меня, когда мы были в