Но внутри у нее все бушевало.

«Как эта нахалка смеет так со мной разговаривать? – думала она. – Зачем я вообще тогда сюда хожу, какой в этом смысл?»

– Раздражение – это обычно социально приемлемая обертка гнева. В этом кабинете вы можете выражать свои чувства – не бойтесь, вы не сможете меня испугать. Как вы думаете, почему вы сейчас испытываете гнев? – спросила Инна Васильевна.

– Мне всегда тяжело принять, если что-то идет не по плану. Я всегда от этого страдаю, поэтому стараюсь все предусмотреть.

– А в детстве? Может быть, сейчас придет в голову детское воспоминание, когда вы испытывали похожие чувства? – снова задала вопрос Инна Васильевна.

– Самое полное бессилие в детстве я почувствовала, когда мы были на даче, и наш кот убежал. В тот день нам нужно было уезжать в город, до первого сентября оставалась пара дней. Дождаться кота не было никакой возможности. Я ходила и искала его, кричала ему, но он не возвращался. Я так плакала, что папа с дедушкой поехали через пару дней обратно его искать, но так и не нашли. Он за лето привык, что может уходить и возвращаться, когда захочет, и не понимал, почему его хотят загнать в переноску. Я до сих пор думаю, что нужно было поступить по-другому: прямо утром его посадить в переноску и не дать ему возможности сбежать. Мы его все очень любили и скучали, после него мы долгое время не заводили домашних животных. Я была очень подавлена, а мама мне сказала, что весной мы приедем, а там – он: пушистый, растрепанный, с порванным ухом, но наш, родной. Но он так и не вернулся, – закончила свой рассказ Арина, и на глазах у нее выступили слезы.

Интроекция – включение внешних объектов во внутренний мир, еще один из защитных механизмов психики. Он заключается в том, что происходит недостаточное разграничение собственной личности и внешнего мира. И то, что идет извне, воспринимается как внутренний объект. Например, девушка с недостатком собственной самооценки может восполнять ее комплиментами окружающих.

Глава 5

Психолог

Супервизия и шаверма

Инна проснулась, но не открывала глаза, наслаждалась тишиной, спокойствием и тем, что она, выспавшаяся, проснулась до будильника и может себе позволить пару минут просто полежать, ничего не делая. Дочка спала рядом в своей кроватке, измученная в последние недели плохим самочувствием из-за резавшихся зубов. Как только зубки прорвали десну и появились, девочка начала спать безмятежным сном. Впрочем, опытные мамы знают, что образ безмятежного сна в этом случае скорее издевательство, чем реальность. У большинства родителей до полутора лет ребенок один-два раза просыпается ночью, чтобы поесть. И неважно, смесь это или грудь – просыпаться приходится все равно. Этот вынужденно дробленый сон больше всего выматывал ее. Она читала исследования, что человеку необходимо спать ночью четыре часа глубоким сном – тогда организм полностью восстанавливается. Есть счастливчики, которые могут, сразу заснув, уйти в глубокий сон. Ей же казалось, что у нее остался только поверхностный неглубокий сон, потому что ей так часто приходилось засыпать, а потом просыпаться. А утром иногда возникало ощущение, будто она вовсе не спала, хотя муж утверждал обратное, вероломно сообщая о том, что она еще и храпела.

Инна медленно открыла глаза: Глаша спит – хорошо. Но уже слишком светло – Инна поняла, что проспала. Супервизорская группа должна начаться через пять минут. Мысли в ее голове закружились со скоростью болида на «Формуле-1». Одновременно одеваясь и закалывая волосы, она бежала на кухню будить мужа. Он, видимо, тоже всю ночь работал – об этом говорила недопитая чашка кофе, засохший бутерброд и электронная сигарета, которые островками возвышались среди бумаг, частично исписанных и пустых. Она быстро начала сметать это все со стола.

«Как было бы классно, если бы у меня был свой кабинет и не пришлось бы делить обеденный-рабочий стол с мужем», – грустно подумала она.

– Любименький, просыпайся! Иди в спальню. Глаша спит. Быстрее! – шипела на мужа Инна.

– Доброе утро, коллеги! – бодро сказала Инна.

Муж еще стоял на кухне, пил воду и пытался проснуться. Инне было его жаль, потому что она понимала: он, по всей видимости, спал всего пару часов.

– Здравствуйте, Инна! – сказал Антон Павлович.

Кроме них еще никого не было. Инне стало даже обидно, что она так бесцеремонно разбудила мужа.

– Мы сегодня только вдвоем?

– Не знаю, но вам везет в любом случае – ситуация ваша. И, возможно, индивидуальная супервизия вместо групповой.

– Какая удача! Я как раз опять хочу вынести на обсуждение мою клиентку с возможным психологическим бесплодием.

– Проясните, пожалуйста, про диагноз. Он есть или нет? И на каком основании? – попросил Антон Павлович.

– Диагноза нет, анализы сдавала только она, и у нее все в порядке, муж, как я поняла, даже не знает, что у них какие-то проблемы и что ему нужно тоже идти к врачу. Клиентка почитала форумы и сама поставила себе диагноз, а также назначила диагностическую операцию, которой страшно боится, – сказала Инна.

В этот момент она с ужасом поняла, что сидит у экрана в пижаме. Это была футболка с принтом из маленьких единорогов, радуг и облаков.

– Любопытно… – ответил Антон Павлович.

Инне показалось, что он говорит не о пациентке, а о ее наряде. Ей хотелось провалиться на месте. В этот момент подключилась Надежда.

– Доброе утро, коллеги! Вы уже начали?! – спросила она.

Даже она сегодня нормально выглядела, без своего обычного вечерне-утреннего макияжа.

– Да! Я представляю девушку 25 лет, свою клиентку, о которой рассказывала в прошлый раз. Обсессивная и контролирующая.

– Помню. Та, которая хочет, чтобы вы ее оплодотворили, – улыбнулась Надежда.

– Почти. У нас с ней было еще три встречи. На них она немного коснулась темы своей семьи. Детство она описывает как счастливое, себя называет папиной дочкой. Про развод родителей пояснила, что как-то вскрылась интрижка отца. Он тихо и мирно собрался и съехал, без ссор, сцен и конфликтов. Между мамой и бабушкой, мамой мамы, отношения напряженные. С мужем все отлично, но он не знает, что у них проблемы. На работе у нее больше ответственности потому, что папа по какой-то причине отошел от дел. Но насколько сильно отошел и надолго ли, непонятно. Я сейчас излагаю факты примерно как она – безэмоционально и не застревая на деталях. Когда я ее спросила, сколько она