Но Ван Чили сейчас менее всего склонен был обсуждать красоты вечернего неба, — в этом невинном природном явлении для него сейчас заключался совсем иной смысл. Со скоростью, какую он едва ли когда-либо развивал прежде, Ван Чили помчался по узкой тропинке, ведущей к дому семейства Тупов. По одну сторону от неё шумел быстрый поток воды с мельницы, по другую — поднимался голый склон холма. Красноватый диск солнца как будто замер, коснувшись горизонта, ещё один поворот тропинки — и взору Ван Чили предстанет странная пара, которую он преследовал. Но уже в следующую секунду все краски поблекли, и окружающий пейзаж словно залила волна однотонного, серовато-мерцающего света. Ван Чили услышал впереди пронзительный крик и остановился.

Никто никогда больше не видел ни Эрнста-Габриэля, ни малыша Тупа. Впрочем, на тропинке, неподалеку от того места, где был слышен крик, обнаружили одежду Эрнста-Габриэля, — вероятно, ребёнок упал в воду, а мальчик, пытаясь его спасти, и сам утонул. Впоследствии Ван Чили и находившиеся поблизости рабочие подтвердили, что слышали крик, донесшийся, приблизительно, оттуда, где были найдена одежда. Миссис Туп, чьи одиннадцать детей требовали неусыпной заботы, стоически отнеслась к потере, но мисс Ван Чили искренне горевала о найдёныше. Это по её инициативе в местной церкви была установлена медная табличка с надписью: «Эрнсту-Габриэлю, неизвестному храбрецу, пожертвовавшему собой ради других».

Ван Чили редко перечил своей тетушке, но на сей раз он наотрез отказался пожертвовать на мемориал Эрнста-Габриэля.