Он подмигнул и тут же растворился  в настоявшихся сумерках. 

Глава 5. Те, кто живут в Тумане

 Какое-то время я шел по пустой набережной, уставившись на противоположный берег. У остатков Дворцового моста невольно остановился, засмотревшись на ворохи ползучей зелени, угнезившейся в трещинах. Толстые стебли обвили ржавые перила, свисая у самой воды, а от обилия кустарника мост напоминал заросшую водорослями спину старого кашалота.

  - Эй! – я вздрогнул. Хриплый шепот послышался из зарослей на мосту. – Эй, парень!

 Это был древний старик с длинными седыми космами. Он кутался в вонючие лохмотья, напоминая  безумного питерского бомжа.

 - Помоги! – старик протягивал дрожащую руку.

 - Что случилось? – приближаться я не спешил.

 - Там! – шамкал беззубый рот. Палец с черным ногтем указывал в сторону темневшего на другом берегу Летнего сада. – Туда!

 Человек заковылял по мосту, припадая на правую ногу. Не нравился он мне. Но вдруг кому-то нужна была помощь? И вдруг этот кто-то – Искра?

 - Что произошло? – спрашивал я в мелькавшую впереди сутулую спину, но старик лишь что-то мычал.

 В темноте Летний сад казался чьей-то гигантской глоткой. Ящики с заточенными статуями торчали у дорожек, как тупые обломки редких зубов.

 - Зачем ты меня сюда привел?

 Он застыл. Темные глаза чощурились.

 - Ты пришел к ним, - я проследил за его взглядом.

 Старик смотрел на ряды серых ящиков.

 «Старый совсем с катушек сошел… со статуями начал разговаривать…» - вспомнил я.

 - О черт…

 В этот момент сумасшедший ударил в висок чем-то тяжелым, и влажный, резко пахнущий сырой землей газон врезался в щеку.

 - Он идет…он идет…он идет… - я очнулся от монотонного бормотания и острой боли в лодыжках.

 Когда перестало плыть в глазах, я увидел старика, тщательно вязавшего веревки на мох ногах. Руки тоже были спутаны.

 Старый почуял спиной мой взгляд, обернулся и прошамкал:

 - Скоро Туман… Мы должны успеть…

 Он рванул веревки на себя. Ноги повело вверх, и мир опрокинулся – я повис на ветви дерева вниз головой.

 - Каждая жертва тем, кто живет в тумане, приближает Пробуждение, - шамкал безумец. – дорога каждая жертва…

 - Послушай… послушай… - я пытался прервать его болтовню, но старик не слушал меня.

 Он бормотал о каком-то древнем духе из Нижнего мира, которому якобы поклонялись племена, жившие на болотах. О том, что когда тот проснется, наступит начало нового времени, а темнота вокруг все сгущалась

 В перевернутый мир ползли белесые щупальца Тумана. От тяжелого гула в ушах к горлу подступил рвотный спазм. Я держался из последних сил, отчаянно стараясь порвать веревочную хватку на запястьях. В глазах мутнело.

 Неподалеку раздался отчетливый громкий треск, встреченный восторженным криком старика. Я напряг зрение, пытаясь понять, откуда звук.

 Что-то пыталось вылезти из одного из деревянных коробов. Треск раздался снова, и вслед за посыпавшимися обломками досок из длинного ящика показалась белая рука.

 Каменные пальцы шевелились, ощупывая темный воздух.

 Еще несколько ударов, и поблескивающее в скупом свете Луны каменное тело рухнуло с пьедестала. Статуя приподнялась на руках и поползла, неуклюже извиваясь тяжелым белым туловищем.

 У нее был отбит нос. Трещины, расходившиеся вверх от углов ее рта, делали женщину похожей на сифилитичного Джокера.

 Туман навалился как гигантская подушка, застилая все вокруг.

 И Санкт-Петербургское небо сдавило пространство потолком гигантского склепа и далеко в черных окнах вспыхнули красные глаза и глубоко под землей заворочались неупокойные желтые кости. Город взвился исполинским змеем, схватил душу в каменные кольца замкнувшихся улиц и начал хладнокровную пляску. Вздымались обрывки железных рельсов, бешено кружились бронзовые люди и чудовища, хрустя чьими-то жизнями под ногами, а сфинксы страшно рассмеялись громами, срывая хохотом созвездия в стоялую гнилую темноту дворов-колодцев и глухо ухнула, вздрогнула, чмокнула в предвкушении вечноголодная болотная бездна…

 - Он идет! – хрипел старик, извиваясь на месте всем телом, - он идет!

 В тумане метались неясные причудливые тени. Набухшие от влаги узлы неожиданно обмякли, и я ткнулся лицом в мокрую траву.

 Невидимый в тумане старик вдруг отчаянно взвизгнул и умолк.

 Я вскочил на ноги, рванул наугад в самую гущу тумана – но вместо сумрака Летнего сада неожиданно вылетел на пустынную улицу.

 Глава 6. Стеклянные люди

 Место было незнакомым. Разинутые рты парадных дышали парной кислятиной. Быстро устав от бега, я плелся мимо них, опасливо озираясь, но тишину тревожил лишь стук моих ботинок. 

 Присев на парапет и отдышавшись, я снова брел наугад. Косился по сторонам, посматривал вверх на темнеющие окна. Несколько раз казалось, что улицы играли со мной – я то заходил в переулок, из которого вышел с полчаса назад, то пару раз упирался в намозоливший глаза двор. Город превратился в ночной лабиринт, а я все шел, покачиваясь на потяжелевших  ногах. Глаза слипались от усталости.

 Нужно выспаться. Иначе превращусь в загнанную лошадь, чтобы скопытиться на радость здешней нечисти.

 Я осторожно зашел в одну из парадных и поднялся по темной лестнице. Толкнул первую попавшуюся дверь. Она неслышно распахнулась.

 Пустой коридор, комната с диваном и двумя стульями. Я опустился на посеребренный лунным светом тюфяк и почти сразу провалился в сон.

 Звук. Движение. Оголенные нервы почувствовали за несколько секунд до того, как я открыл глаза.

 На антресолях над дверью в комнате, где я был, вновь что-то завозилось.

 Тряпье на антресолях зашевелилось, поползло и мягко ухнуло вниз, разлетевшись на серые комья. Показавшиеся пальцы крепко вцепились в края большой полки, медленно подтянули из сумрака маленькое высохшее тело в старом платьице. Обтянутый желтой кожей череп с остатками длинных черных волос повернул ко мне костяное лицо.

   - Тили-бом, тили-бом, загорелся Кошкин дом, - прозвенел в полумраке детский голос, - и все умерли.

 Высохшее тельце скатилось на пол и неспешно поднялось на ноги. Я попятился, уперся спиной в стену и вдруг провалился в неожиданно открывшееся сзади пространство, растянувшись на чем-то холодном и мокром. В глаза, привыкшие к темноте комнаты, ударил огромный белый день. Я зажмурился, встряхнул головой и осторожно приоткрыл веки.

  Вокруг леденела застывшая под мерзлым снегом площадь, по которой медленно двигались черные фигуры. Некоторые сжимали в руках длинные веревки, таща за собой санки, где неподвижно чернели фигурки поменьше, похожие на толстые свертки.