— Мы входим в «Стеклянную» часть сада, — сообщил профессор Муниш, и тут заросли отступили, обнажив широкое пространство без деревьев.

Доктору открылась удивительная картина: по обе стороны от дорожки стояли окутанные туманом разновеликие стеклянные футляры, под каждым из которых обитали растения. Самые большие футляры были много выше человеческого роста, другие не достигали и пары футов в высоту, были здесь и совсем крошечные — не больше электриситетных лампочек. Свет фонаря скользил по полированным стенкам этих футляров, их жильцы сбрасывали с себя сон и поворачивали к гостям бутоны, словно интересуясь, кто это к ним пришел.

— Многим обитателям сада не подходит наш климат, — пояснил профессор, — но мы не можем обеспечить их всех тропическим воздухом и необходимым уровнем влажности. Поэтому большая часть данных экземпляров переживает не лучшие времена. Поглядите на Мухоловки Фейдера! — Он указал на растения в футлярах размером с плафоны на фонарных столбах. — Их бутоны уже не раскрываются.

— Меня всегда это удивляло, — сказал доктор. — Почему именно бутоны? Я полагал, что бутон — это просто нераскрывшийся цветок. У мухоловок же это… нечто другое? Рискну показаться невежественным, но я думал, что «головы» данных растений не имеют к цветкам никакого отношения.

— О, господин доктор, — с почтением кивнул ему профессор Муниш, — вы углядели самую суть. Так называемые головы мухоловок (к слову, это допустимый термин), иначе ловушки, сформированы из ловчих листьев, хоть они зачастую совсем не похожи на привычные вам листья. Еще в те времена, когда никакого ГНОПМ не существовало, профессор Карл Краппегерт, основатель ботанического общества Габена, не вполне корректно назвал эти ловушки бутонами в своем исследовании «Плотоядные растения и как они питаются», и с тех пор все их так и зовут. Стоит признать, что в закрытом положении они и правда чем-то похожи на бутоны…

«Стеклянная» часть сада тем временем закончилась. Деревья вновь подступили вплотную к дорожке.

— Полагаю, мы можем обсудить дело, которое меня к вам привело, профессор? — спросил доктор Доу.

— Вы ведь пытаетесь вылечить какую-то болезнь? — уточнил спутник. — Я правильно понял?

— Пока что я скорее пытаюсь понять, с чем именно столкнулся. Доктор Степпл сообщил вам о том, что я ищу?

Профессор Муниш кивнул.

— В общих чертах. Он описал мне растение, которое вызвало у вас подозрение. Скверлум Каберботам, иначе Кровяная Лилия, — довольно редкий представитель флоры. Этот цветок не растет в наших широтах. Я поражен тем, что вы встретили его здесь, в Габене.

— Что вы можете рассказать о нем?

Профессор помолчал, обдумывая ответ.

— Скверлум Каберботам впервые был обнаружен в Эйлане и описан для ботанического общества профессором Крингоу около восьмидесяти лет назад. Не раз предпринимались попытки привезти его и вырастить в саду ГНОПМ, но успехом ни одна так и не увенчалась. Произрастает Скверлум Каберботам в крайне труднодоступных регионах, и путь к нему таит в себе множество опасностей. Те, кому все же удалось добраться до мест, где он растет, и взять клубень, не смогли довезти его даже до Киримана — столицы Эйлана. По непонятной причине клубни сворачивались и вяли, несмотря на уход лучших умов общества. Загадка скорого увядания цветка так и не была разгадана. Тем удивительнее, что живой экземпляр обитает… в каком-то доме у канала? Поразительно! Я должен увидеть его своими глазами!

— Что вы можете рассказать о пыльце цветка?

— Боюсь, ее свойства мало изучены.

— Она способна вызвать указанные симптомы?

— Вы имеете в виду аллергию? В записях профессора Крингоу ни слова не говорится о чем-либо, что напоминает вашу болезнь.

— Быть может, это какой-то механизм защиты?

Профессор Муниш задумался.

— Среди представителей флоры, произрастающих в джунглях Микении (на территории Эйлана и Кейкута), попадаются растения с невероятными, удивительными защитными механизмами: плюющиеся ядом, использующие удушающие корни, выбрасывающие дурманящие соки. Есть также весьма агрессивные виды, применяющие для защиты или же нападения пыльцу, но я еще не встречал растений, обладающих одновременно двумя видами защитного механизма.

— Двумя видами?

— Скверлум Каберботам уже обладает механизмом защиты, и пыльца здесь ни при чем. Когда растение чувствует угрозу, оно обволакивает того, кто его потревожил, своими лепестками. Эти лепестки покрыты крошечными, невидимыми глазу присосками, которые впиваются в жертву и начинают пить ее кровь. Именно отсюда и название «Кровяная Лилия». Ваши пациенты не страдают малокровием?

Доктор покачал головой, и профессор продолжил:

— Доктор Степпл сказал мне, что вы убеждены в причастности к болезни Скверлум Каберботам, но я вынужден вас огорчить: очень маловероятно, что его пыльца является ее источником.

Доктор Доу погрузился в свои мысли так глубоко, что не сразу заметил, как дорожка под ногами исчезла, — какое-то время они уже шли по влажной земле.

Когда низко нависающая лиана едва не сбила с головы доктора цилиндр, он очнулся от раздумий и огляделся по сторонам.

Иначе как дебрями это место было не назвать. Растения кругом росли где им вздумается, они сплетались между собой, лозы и лианы нависали так низко, что порой Мунишу приходилось отодвигать их в сторону рукой. В скоплениях плотных мясистых листьев проглядывали уродливые цветы, лепестки которых походили на внутреннюю сторону срезанной человеческой кожи, повсюду гроздьями чернели кувшины непентесов.

Только сейчас доктор Доу заметил, что свет фонаря в руке профессора Муниша померк: пока они шли, тот зачем-то прикрутил фитиль.

— Дионея Корус не любит яркий свет, — сказал профессор, будто бы отвечая на невысказанный вопрос спутника, и протянул ему фонарь. — Вы не подержите?

— Конечно.

— Подождите здесь. Это недолго.

Профессор достал что-то из кармана и исчез в зарослях.

Оставшись один, доктор почувствовал себя крайне неуютно. Растения кругом словно перешептывались между собой…

— Ну здравствуй, дорогая, — донесся из зарослей голос Муниша. — Я пришел тебя проведать. Прости, что так давно не навещал…

Ощутив шевеление под ногами, доктор опустил взгляд, и по спине его пробежал холодок. Он стоял вовсе не на земле, а на сплошном ковре из путаных лоз, и несколько бойких длинных отростков вовсю оплетали его туфли.

Доктор наклонился и попытался отцепить их. Отброшенные лозы поползли прочь, но зашевелились другие: уже весь зеленый ковер под его ногами пришел в движение.

— Профессор! Ваши растения ведут себя негостеприимно! Вы можете их успокоить?

Муниш не ответил. Его голос больше не звучал.

— Профессор?

Недоброе предчувствие закралось в душу доктора. И тут из зарослей раздались звуки, заставившие его содрогнуться. Это походило на утробное ворчание, к