Один из мучителей, кажется, был шокирован происходящим и не предпринимал попыток задержать меня или помешать, другой схватил за одежду, что, по-моему, было совершеннейшей глупостью, и я легко отбросил его далеко в угол.

Теперь никто не преграждал дорогу, но мне было неизвестно, сколько их может находиться за дверью, а я еще не настолько окреп, чтобы сражаться с армией смертных, наверняка еще и вооруженных, поэтому, на всякий случай, прихватил с собой один из инструментов, показавшийся наиболее острым.

Нужно было спешить. Я отвратительно себя чувствовал, сказывалась жажда. Перед взором начали сверкать непонятные пятна, закружилась голова. Я открыл дверь. Коридор за ней ударил в глаза ослепительным белым светом. На мое счастье там никого не оказалось, но нужно было еще найти выход и добраться до него целым и невредимым. Я еле держался на ногах и с трудом дошел до угла, понимая, что, наверное, все же не суждено выбраться отсюда живым, так как услышал крик, а вслед за тем быстрые шаги в моем направлении. Что ж… я был готов защищаться до последнего.

Когда на меня налетело чье-то тело, я с силой ударил его оказавшимся в руке инструментом. Кто-то хватал за руки, за волосы, и последнее, что я помню, это удар головой о стену.

Я медленно поднялся и осмотрелся. Как это ни странно, но никого не было. Теперь я находился в белом коридоре, из конца которого на меня смотрел немолодой, я бы даже сказал, стареющий тип, небритый, с всклокоченными волосами, отвратительно выпирающим животом и в грязной рубашке с оторванными пуговицами. Я презрительно усмехнулся, подумав, как я отличаюсь от этого почти что животного. Отчего-то ухмыльнулся и он. Наивный жалкий смертный! Если ты мое последнее препятствие к свободе, я с удовольствием избавлю мир от тебя. С твердой решимостью как можно скорее оказаться за пределами этих чертовых коридоров, я двинулся на него. Двинулся и он — навстречу мне, только как-то странно, а я не мог сообразить, в чем эта странность заключалась. Он увеличивался в размерах, как увеличивается любой, кто приближался бы к нам, но было в этом увеличении что-то настораживающее. Этот тип казался каким-то плоским, что ли. Когда между нами оставалось расстояние в несколько шагов, я понял в чем дело. Все еще не желая верить в то, что начинало казаться страшным сном, я подходил ближе и ближе, вытянув перед собой руку, пока пальцы не уперлись в холодную поверхность идеально начищенного зеркала, в углу которого отражался последний укор глаз цвета серого мрамора.