Майк Хэнлон достал из внутреннего кармана пиджака маленький блокнот и, пролистывая его, продолжил, не поднимая головы:

— В 1877 году четырех человек линчевали в пределах административной границы города. В том числе вздернули на суку и священника методистской церкви, который утопил в ванне четырех своих детей, словно котят, прострелил голову жене, а потом сунул револьвер ей в руку, чтобы сымитировать самоубийство, но никого этим не провел. За год до этого четверых лесорубов нашли мертвыми в хижине на берегу Кендускига, ниже по течению. Их в прямом смысле разорвали на куски. Исчезновения детей, целых семей зафиксированы в старых дневниковых записях… но не в официальных документах. Я могу продолжать и продолжать, но, возможно, мысль вы уловили.

— Я уловил, будь уверен, — кивнул Бен. — Что-то здесь происходит, но сор из избы не выносили.

Майк закрыл блокнот, убрал во внутренний карман, посмотрел на них.

— Будь я страховщиком, а не библиотекарем, наверное, нарисовал бы вам график. Он показал бы необычайно высокий уровень всех насильственных преступлений, которые мы знаем: изнасилования, инцест, кражи с взломом, грабежи, угон автомобилей, жестокое обращение с детьми, жестокое обращение с женами, нападения на людей.

В Техасе есть достаточно крупный город, в котором процент насильственных преступлений значительно ниже, чем можно ожидать в городе такого размера и с населением с разным цветом кожи. Удивительное миролюбие живущих там людей стало предметом специального исследования. Выяснилось, что причина в воде… в ней растворен какой-то природный транквилизатор. Здесь — полная противоположность. Дерри — город насилия в любой год. Но каждые двадцать семь лет, хотя периодичность не идеально точная, следует дикая вспышка насилия… и страна об этом ничего не знает.

— Ты говоришь, здесь какая-то раковая опухоль? — спросила Беверли.

— Отнюдь. Рак, который не лечат, обязательно убивает. Дерри не умер; наоборот, процветает… но тихонько, не привлекая к себе внимания. Это достаточно большой город в относительно малонаселенном штате, где слишком часто случается что-то плохое… где каждую четверть века или около того происходит что-то совсем уж жуткое.

— И это прослеживается с самого начала? — спросил Бен.

Майк кивнул.

— 1715–1716-й, с 1740 по 1743-й, вот уж выпал тяжелый период, 1769–1770-й, и так далее, до настоящего времени. У меня ощущение, что с каждым разом все становится хуже и хуже, возможно, потому, что за каждый цикл населения в Дерри прибавляется, а может, причина другая. И в 1958 году цикл вроде бы оборвался преждевременно. Нашими стараниями.

Билл Денбро наклонился вперед, у него засверкали глаза.

— Ты уверен в этом? Уверен?

— Да, — кивнул Майк. — Во всех других случаях число отдельных убийств достигало максимума где-то в сентябре, а потом все заканчивалась массовой гибелью людей. Жизнь в городе возвращалась в норму где-то к Рождеству… в крайнем случае к Пасхе. Другими словами, каждые двадцать семь лет наступал «плохой период» продолжительностью от четырнадцати до двадцати месяцев. Наш плохой период начался убийством твоего брата в октябре 1957-го и резко оборвался в августе 1958 года.

— Почему? — тут же спросил Эдди, дыхание его стало резким. Билл помнил, как свистел Эдди при вдохах, когда начинался приступ астмы, и знал, что сейчас тот схватится за «сосалку для легких». — Что мы сделали?

Вопрос повис в воздухе. Майк уже собрался ответить… но лишь покачал головой.

— Вы вспомните. Со временем вы вспомните.

— А если нет? — спросил Бен.

— Тогда не останется ничего другого, как уповать на Божью помощь.

— Девять детей погибли в этом году, — покачал головой Ричи. — Господи.

— Лайзу Альбрехт и Стивена Джонсона нашли в конце 1984-го. В феврале исчез подросток, Деннис Торрио. Ученик средней школы. Его тело обнаружили в Пустоши в середине марта. Изувеченное. А это лежало рядом.

Фотографию Майк достал из того кармана, в который убрал блокнот. Пустил ее по кругу. Беверли и Эдди недоуменно взглянули на нее, но Ричи Тозиер отреагировал куда как резче. Выронил ее, словно обжег пальцы.

— Господи! Господи, Майк! — Ричи посмотрел на него огромными от ужаса глазами и тут же передал фотографию Биллу.

Взглянув на нее, Билл почувствовал, как мир затягивает серой пеленой. Какое-то мгновение он не сомневался, что сейчас грохнется в обморок. Потом услышал стон, и понял, что застонал он сам. А потом тоже выронил фотографию.

— Что такое? — услышал он вопрос Беверли. — Что это значит, Билл?

— Это школьная фотография моего брата, — наконец ответил Билл. — Это Дж-Джорджи. Фотография из его альбома. Та, что пропала. Та, что подмигивала.

Они вновь пустили фотографию по кругу. Билл статуей сидел во главе стола, уставившись в никуда. Из рук в руки переходила фотография фотографии. Одна запечатлела вторую, приставленную к чему-то белому: на второй губы мальчика разошлись в улыбке, открыв две дыры, которые так и не заполнились новыми зубами («Если, конечно, зубы не растут в гробу», — подумал Билл и содрогнулся). На белой полоске под фотографией Джорджа тянулась надпись: «ШКОЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ 1957–1958».

— Ее нашли в этом году? — вновь спросила Беверли. Майк кивнул, и она повернулась к Биллу: — Когда ты видел ее в последний раз, Билл?

Он облизнул губы, попытался ответить. С губ не сорвалось ни звука. Попытался еще раз, услышал эхо слов в голове, понял, что заикание возвращается, вступил в борьбу с ним, вступил в борьбу с ужасом.

— Я не видел эту фотографию с 1958 года. Последний раз видел весной, на следующий год после смерти Джорджа. А когда захотел показать ее Ричи, она и-исчезла.

Что-то громко пшикнуло, заставив их оглядеться. Эдди, в легком смущении, клал ингалятор на стол.

— Эдди Каспбрэк вдыхает! — радостно воскликнул Ричи, а потом внезапно заговорил Голосом диктора кинохроники:

— Сегодня в Дерри все собрались на Парад астматиков, и звезда шоу — Большой Эд Сопленос, известный всей Новой Англии, ка…

Он прервался на полуслове, рука поднялась к лицу, будто для того, чтобы прикрыть глаза, и Билл тут же подумал: «Нет, нет, не для этого. Не для того, чтобы прикрыть глаза, а чтобы сдвинуть очки к переносице. Очки, которых давно уже нет. Господи Иисусе, да что здесь происходит?»

— Эдди, извини, — продолжил Ричи уже своим голосом. — Это так жестоко. Не знаю, что на меня нашло. — Он оглядел остальных, на лице читалось недоумение.

В наступившей паузе заговорил Майк.

— После того как нашли тело Стивена Джонсона, я обещал себе: если случится что-то еще, если будет еще одно убийство, совершенное понятно кем, я позвоню, но в результате тянул со звонками еще два месяца. Меня будто загипнотизировало происходящее — целенаправленностью, продуманностью. Фотографию Джорджи нашли на свалившемся дереве менее чем в десяти футах от тела Торрио. Ее не спрятали — совсем наоборот. Убийца словно хотел, чтобы ее нашли. И я уверен, что убийца действительно этого хотел.