Он почти опоздал. Увидел, как подушечки пальцев Билла прошли сквозь поверхность фотографии в другой мир. Увидел, как часть этих подушечек сменила теплую розовизну живой плоти на мумифицированный кремовый цвет, который на старых фотографиях проходит за белый. И одновременно ушедшая в фотографию часть подушечек уменьшилась в размерах и отделилась от пальцев. Возникла та же оптическая иллюзия, что бывает, когда человек погружает руку в стеклянную чашу с водой: часть руки, ушедшая под воду, кажется, плавает, отделенная от той, что остается над водой.

Косые разрезы появились на пальцах Билла там, где они перестали быть его пальцами и превратились в фотопальцы; он словно сунул руку не в фотографию, а под лопасти вентилятора.

Но Ричи крепко ухватил Билла за предплечье и дернул изо всей силы. Они оба отшатнулись. Альбом Джорджа слетел на пол и закрылся с сухим хлопком. Билл сунул пальцы в рот. Глаза наполнились слезами боли. Ричи видел кровь, тонкими струйками бегущую по ладони к запястью.

— Дай посмотреть.

— Бо-больно, — ответил Билл и протянул руку к Ричи, ладонью вверх. Подушечки указательного, среднего и безымянного пальцев взрезало, словно он действительно сунул руку под лопасти вентилятора. Мизинец едва коснулся поверхности фотографии (если у нее была поверхность), и хотя кожа осталась целой, Билл потом сказал Ричи, что ноготь аккуратно срезало. Будто маникюрными ножницами.

— Господи, Билл, — выдохнул Ричи. Он мог думать только о пластыре. И о том, как им повезло — если бы он не успел перехватить руку Билла, ему отрезало бы пальцы, а не порвало кожу. — Мы должны их перевязать. Твоя мама может…

— Н-н-не бе-бе-беспокойся из-за мо-моей ма-ма-матери. — Билл схватил альбом, разбрызгивая по полу капли крови.

— Не открывай его! — воскликнул Ричи, испуганно схватив Билла за плечо. — Господи Иисусе, Билли, ты чуть не остался без пальцев!

Билл стряхнул его руку. Он лихорадочно пролистывал страницы с мрачной решимостью, написанной на лице — и это напугало Ричи больше всего. Глаза Билла стали безумными. Пальцы пачкали альбом Джорджа новой кровью — эти пятна пока не выглядели, как кетчуп, но через некоторые время станут неотличимы от него. Конечно, станут.

Наконец он добрался до фотографии центральной части города.

«Модель-Т» стояла на перекрестке. Другие автомобили застыли на прежних местах. Мужчина шагал по тротуару, придерживая шляпу рукой; ветер развевал полы его пальто.

Два мальчика исчезли.

Не было на фотографии никаких мальчиков. Но…

— Посмотри, — прошептал Ричи и указал на что-то так, чтобы кончик пальца не коснулся фотографии. Что-то круглое поднималось над низкой бетонной стеной канала: верхняя часть чего-то круглого.

Вроде бы — воздушного шарика.

Из комнаты Джорджа они выскочили вовремя: мать Билла уже стояла у лестницы, отбрасывая на стену тень.

— Вы там затеяли борьбу? Я слышала, что-то упало.

— Чуть-чуть, ма-мама. — Билл быстро глянул на Ричи. Мол, ни слова.

— Больше так не делайте. Я уж подумала, что потолок сейчас обрушится мне на голову.

— М-м-мы б-б-больше н-н-не б-б-будем.

Они услышали, как она ушла в переднюю часть дома. Билл обвязал кровоточащую руку носовым платком. Он уже стал красным, и кровь скоро могла закапать на пол. Мальчики поспешили в ванную, где Билл держал пальцы под струей воды, пока кровь не остановилась. Порезы казались узкими, но глубокими. От вида их белых краев и красного мяса посреди Ричи затошнило. Он как мог быстро заклеил пальцы пластырем.

— Че-чертовски бо-болит, — признался Билл.

— А чего ты вообще сунул туда руку?

Билл посмотрел на кольца пластыря на трех пальцах, потом вскинул глаза на Ричи.

— Э-это б-был кло-клоун. Э-это б-был кло-клоун, при-при-прикидывавшийся Джо-Джо-Джорджи.

— Точно, — кивнул Ричи. — Клоун прикидывался мумией, когда Бен увидел его. Клоун прикидывался больным бродягой, когда Эдди увидел его.

— Тот про-про-прокаженный.

— Верно.

— Но де-де-действительно ли э-это кло-клоун?

— Это монстр, — ровным голосом ответил Ричи. — Какой-то монстр. Какой-то монстр, который обитает здесь, в Дерри. И он убивает детей.

В субботу, довольно скоро после постройки и разрушения плотины, общения с мистером Ниллом и лицезрения движущейся фотографии, Ричи, Бен и Беверли Марш встретились лицом к лицу не с одним монстром, а с двумя — и им пришлось за это заплатить. Ричи, во всяком случае, заплатил. Эти монстры пугали, но на самом деле никакой опасности не представляли. Они выслеживали своих жертв на экране кинотеатра «Аладдин», а Ричи, Бен и Бев наблюдали за ними с балкона.

Одного из монстров, оборотня, играл Майк Лэндон,[144] но все равно оставался душкой, потому что сквозь личину оборотня проглядывала прическа «утиный хвост».[145] Второго монстра, разбивающего машины лихача, играл Гэри Конуэй.[146] К жизни лихача вернул потомок Виктора Франкенштейна, который скармливал ненужные ему части человеческих тел крокодилам, жившим у него в подвале. Помимо двух фильмов в программу киносеанса входил выпуск новостей с показом последних парижских моделей и взрывом ракеты «Авангард»[147] на мысе Канаверал, два мультфильма киностудии «Уорнер бразерс», про моряка Попая и пингвина Чилли Вилли (по какой-то причине шапка Чилли Вилли всегда вызывала у Ричи смех) и анонсы новых фильмов. Анонсировались два фильма, «Я вышла замуж за монстра из космоса» и «Капля», и Ричи тут же внес их в список тех, которые хотел посмотреть.

Бен во время сеанса вел себя очень тихо. Старину Стога уже засекли сидевшие внизу Генри, Рыгало и Виктор, и Ричи предположил, что Бен из-за этого сам не свой. На самом деле Бен напрочь забыл об этих подонках (они сидели у самого экрана, передавали друг другу коробки с попкорном, гикали и улюлюкали), а сидел он ни жив ни мертв из-за Бев. Ее близость сокрушила его. По телу то и дело пробегали мурашки. А если она чуть шевелилась, устраиваясь поудобнее, кожа его вспыхивала, как при тропической лихорадке. Когда ее рука, потянувшись за попкорном, касалась его руки, он трепетал от восторга. Потом он думал, что эти три часа, проведенные в темноте рядом с Беверли, стали одновременно самыми длинными и самыми короткими часами в его жизни.

Ричи, оставаясь в неведении о любовных терзаниях Бена, пребывал в прекрасном расположении духа. По его шкале ценностей, лучше двух фильмов про Френсиса — говорящего мула[148] мог быть только просмотр двух фильмов ужасов в кинотеатре, забитом детьми, которые вопят и кричат в самые страшные моменты. Он не связывал эпизоды из этих двух малобюджетных фильмов, которые они сейчас смотрели, с происходящим в их городе… пока не связывал.