– Мой друг любит сочинять сказки, – перебил его Старкальд, придав голосу хрипотцы.

– Да, Рчар любит сказки. И Стракаль любит. Простит много рассказать.

Старкальд обреченно прикрыл глаза. Говорливый южанин все решил за него.

Тарм замер и поворотился к ним.

– Как ты сказал? – медленно произнес он, сощурившись на Рчара, а потом переведя взгляд на Старкальда.

Сорнец набрал в грудь воздуха, приподнялся на локте, протер лицо, как бы спросонья.

– Тарм? Ты ли это?

Мгновение воин всматривался, потом глаза его загорелись, будто угли, он выпрямился и бросился к нему.

– Старкальд! Живой! Как так?! Ведь все говорили, что ты погиб! Сгинул во тьме! А я не верил! Милостивая Хатран! – скороговоркой тараторил он, то заключая сорнца в крепкие объятья и хлопая по спине, то отстраняясь, чтоб еще раз убедиться, что не ошибся, и пред ним живой человек, а не сбежавший от Маны мертвец.

– Евор! Это Старкальд, тот самый, про которого я говорил! – радостно крикнул Тарм своему собрату, потом хлопнул себя по лбу и сообразил, что неплохо бы представить их друг другу.

Сорнец назвал имя и своего спутника, а затем стал сбивчиво рассказывать, что с ним приключилось. Хоть совесть и поднималась в нем, призывая к достойному ответу, умолчать пришлось о многом: о Гирфи и Лепестках, о бесчестном уговоре с загривчанами и том, кто лишил жизни Харси. Поведал он и о том, как их схватили и продали, будто негодную скотину в Черный Город, потом заговорил о пещерном пугалище со щупальцами вместо ног и о бегстве, что удалось только чудом.

Дружинники жадно слушали, почти не перебивая.

– Все-таки Раткар… – кивая, процедил Тарм, когда рассказ вышел, – Значит, прав был Данни и весь прочий люд!

Гневливый и взбалмошный характер его тут же дал о себе знать. Тарм сверкал глазами, шумно втягивал носом воздух и клялся отомстить всякому, кто повинен в гибели собратьев.

Потом и сам он принялся изумлять Старкальда, посвящая в тот ворох страшных событий, что потрясли Искру в последние месяцы. Тарм обильно уснащал речи ругательствами и бесконечно проклинал загривчан.

Сорнец бледнел и сдвигал брови, по три раза переспрашивал одно и то же и не мог поверить во всю эту несусветную жуть, которую он сам же зачал. До Черного Города слухи шли чересчур долго...

Больно ударила новость о Данни – рыжий сотник прибавился к тем, кто погиб от его злодеяний. Потом, верно, чтобы окончательно добить Старкальда, Тарм рассказал о кровавой сече на домстолле. Том самом, на который он так стремился попасть. Астли тоже мертв, да и Раткара не стало – труп его давно уже гниет в мерзлой земле, а на княжье кресло взобрался другой кознеплет – наемничий торгаш Крассур.

Голова от обилия тяжких вестей у Старкальда закружилась, он присел и обвел хибару потерянным взглядом. У горла встал ком. Он опоздал. Всякий смысл его похода в столицу с повинной главой исчез.

– Здорова ли княжна? – жалобно произнес он.

– Нас две недели не было, мотались в Южную четверть, – ответил Тарм, – этот хряк волосатый объявил о помолвке с Аммией. Силой ее держал при себе, весь город о том знал. На днях должен был быть праздник, а после сразу свадьба. Хотя могли ее перенести из-за Погибели. Слышали вы этот гром? Мы с Евором думали, что уж света белого не увидим, но ничего, оклемались.

– Слышали, слышали, он-то нас и спас. Друг мой с юга – ведун, он знает тайный способ отгородиться от скитальцевых воплей. Потому стражники на стенах повалились в снег, а мы ушли, да еще и коней выкрали.

– Не будет ли погони?

– Гончих ждем и сами, – закивал Старкальд, – я и в вас сперва углядел врага и за меч схватился.

– Сам Шульд свел нас! На дружинников эти манроевы ротозеи поднять оружие не посмеют. Поедем с нами!

Сбитый с толку известиями, что с ног на голову переворачивали его планы и дальнейшую участь, Старкальд только теперь задумался о том, куда ему податься. Манрой, Лепестки, да и он сам заслуживали жестокой кары, однако чувство долга по отношению к Аммии все же перевешивало. Слишком сильно оказалось желание хоть как-то загладить свое подлое, нечеловеческое предательство. Сперва он поможет ей вырваться из лап Крассура, а уж потом займется справедливым возмездием.

– Я поеду. Рчар тоже. Он понимает во врачевании.

– Лекарь? Лекари нужны, в этот раз черная немочь особенно сильна. В землях Мадавка большой переполох, даже Кленовый двор его заперся на все засовы! Люди из дому носа не кажут. Вот хотели поскорее вернуться в Искру, к родне, да пурга нас нашла, кобылы совсем заиндевели, потом у Евора кляча ногу подвернула, пришлось сворачивать сюда.

– Зачем же вы ездили?

– По Шелковице справлялись. Ты не поверишь! Нашли того деда, который все своими глазами видел. Он кустьевский и в Шелковицу наведывался к дочке-вдове, а застал там половину деревни неживых. Их сорновские заразили. И было это до того, как появился змей.

Старкальд поднял брови.

– До?! А змей еще показывался где-нибудь?

– Вот только на Могилах. Потом уполз куда-то. Его искать пошли – наш отряд и какой-то большой знатник иноземный, которого Феор к себе звал.

Старкальд хмыкнул, поворотил взор на Рчара – тот внимательно слушал их болтовню.

– Говоришь, змей делает, что ему звезды скажут? А тебе звезды сказали идти в Искру помогать людей лечить. Это что же получается, змей дворы в Шелковице расшиб и людей растерзал, чтоб болезнь дальше не пошла?

Рчар прищурил глаза, потом стал медленно кивать.

– Звезды зла никому не желаевают. Большой ужик помогал.

Большой ужик поехал куда-то много далеко, но скоро будет вертеться… вертаться.

Старкальд с Тармом переглянулись. Евор нахмурил брови и недоверчиво крякнул. Говорил он медленно и повадками напоминал медведя.

– Все же людей же злыдня поубивала. Грандирову дюжину и местных низовцев. Один Барт живым остался и тот дед.

– И Барта нашли?

– Нашли, нашли.

– Говорил он что-нибудь про поветрие?

– Только недавно в себя пришел. Разве его расспросишь… Три слова скажет, потом до вечера спит.

– Сам он не заболел?

– Здоровый, как вепрь!

На какое-то время воцарилась тишина, только ветки потрескивали в печке, да глухо