Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 120
Лишь изменение почвы под ногами позволило понять, что мы вышли из леса на овечье пастбище на склоне холма. Холод был неописуемый. Я осознал, что незримое присутствие заставляет меня вжимать голову в плечи; в тумане слышался приглушенный шум. Гонзага выкрикнул приказ; они с Тиресием мгновенно вскинули посохи над головами, вытянув руки.
И тотчас же на нас набросились птицы. Тысячи, десятки тысяч птиц собрались в стаю, которая как единое целое ринулась в атаку, незримая в тумане. Они кинулись на нас, но разделились, обтекая щит, сотворенный карманной магией Гонзаги. Крылья, когти, разинутые клювы, горящие глаза промчались мимо меня сплошной стеной… и исчезли. Сквозь крики птиц едва слышался голос Колдуэлла:
– Что происходит? Что происходит?!
Тиресий и Гонзага опустили посохи. Шествие возобновилось.
Еще дважды нападали птицы; еще дважды разбивались они о защитный барьер, сотканный из бутылочных крышек, бусин и сигаретных вкладышей. Я содрогнулся, представив, что могли сотворить с нами мириады острых, голодных клювов, не окажись старики такими проворными.
Когда мне стало казаться, что путь сквозь туман будет длиться целую вечность, в серой дымке впереди проступило более темное пятно. Понимание пришло мгновенно.
Брайдстоун – Невестин камень.
19
Туман сомкнулся вокруг Невестиного камня и поглотил Джессику. Бесконечная серость смерти: птичьи крылья затрепетали, метнулись навстречу. Перья коснулись лица, пальцев. Девушка хваталась за них, но падала, падала лицом вперед сквозь туман, словно в бездонный колодец. Перья и крылья бились вокруг нее в тумане, и она поняла, что это не серая дымка, а зернистая текстура бесчисленного множества объектов, заполняющих бескрайние измерения совершенно прозрачной среды.
Птицы. Она падала сквозь пространство, заполненное парящими птицами, которые соприкасались друг с другом кончиками распростертых крыльев, хвостами и клювами. Приблизившись к верхним из них, она поняла, что птицы огромны, каждая размером с континент. Их спины и крылья были покрыты лесами и горными хребтами, океанами и равнинами: каждая птица оказалась отдельным миром. Джессика пролетала мимо всевозможных миров, воплощенных в виде парящих птиц: миров льда и огня, рыцарства и жестокости, миров с городами в виде гигантских башен, пирамид или гор, с городами, плывущими по морям под тысячей парусов или бороздящими небесные просторы благодаря воздушным шарам, винтам или мириадам лебедей; городами в виде облаков, лесов или айсбергов; городами в виде листьев, дыма или грез; городами, способными отзываться на психологическое и эмоциональное состояние; Небесных Иерусалимов, Инфернальных Дитов.[109] Падая меж маховых перьев мира, который представлял собой город, курящийся дымом давнего, грандиозного пожара, она увидела далеко внизу в серой мгле отблеск золота. Он по дуге устремился к ней через промежутки между соприкасающимися кончиками крыльев. Она все падала и падала между темным, выжженным птицемиром, озаренным вспышками бесконечной позиционной войны, и пасторальной Аркадией с шато, пейзажными парками, младшими божествами греческого пантеона и пасту́шками на качелях. Сияющая фигура падала в бесконечность рядом.
– Узри, Джессика, все мечты и грезы, на какие способен человеческий разум.
Мать и дочь вдвоем пролетели мимо мира, полностью состоящего из скованных обнаженных тел, нагроможденных друг на друга, миллион в высоту, миллиард в ширину, пылающих от внутреннего жара, и обеих чуть не стошнило от смрада тлеющей, гниющей плоти. Джессика заглянула вглубь сияния и узрела не мифическую фигуру, открывшуюся ей на склоне у Невестиного камня, но девушку лет четырнадцати-пятнадцати, ясноглазую, энергичную, которая могла быть ее младшей сестрой. Справа от них промелькнул мир, целиком состоящий из стали, сплошь трубы, патрубки, магистрали, прямоугольные выступы и миллиард освещенных окон. Хвостом ему служили два двигателя с раскаленными до синевы дюзами, достаточно большими, чтобы в них поместилась Луна.
– Потусторонний мир, Джессика. Мигмус – край бесконечного потенциального символизма. Мой мир, мои владения; твое наследие, Джессика.
Падение продолжалось. Край пухлых, самодовольных кучевых облаков, окруженных живыми дирижаблями длиной в милю, изукрашенных орнаментом «пейсли». Двумерный мир мультяшек в формате «Техниколор» [110], обитель шума, хаоса и бездумного, бесплодного насилия.
– Бесконечные миры, Джессика. Страна чудес. Мое царство фейри было лишь началом, оно открыло доступ ко всем остальным. Видишь, как они соприкасаются кончиками крыльев, клювами и хвостами? Можно переходить из одного в другой, и даже вечности не хватит, чтобы исследовать все миры Мигмуса. Здесь нет ограничений, Джессика, – можно получить что угодно и кого угодно, стоит лишь захотеть.
Залитый голубым лунным светом пейзаж из голых, сглаженных холмов, усеянных расчлененными статуями. Каменная голова диаметром в полмили следила взглядом за падением матери и дочери. Ее губы шевелились, произнося беззвучные слоги.
– Все, что когда-либо было и будет. Мы вне времени, Джессика, в вечности, где сущее бесконечно и одновременно. Все это я обещаю тебе; всем этим я поделюсь с тобой.
Они падали сквозь бескрайнюю серость. Со стен башни, пронзающей облака, часовой протрубил сигнал тревоги в большой золотой рог, увидев за краем своего мира двух падающих женщин. Знамена, украшенные орлами и мечами, хлопали на потустороннем ветру.
– Мать и дочь, вместе навсегда. Разве может быть что-то более естественное и совершенное?
Тут Джессика увидела в текстуре Мигмуса нечто темное; четыре пятнышка густой тени, которые как будто увеличивались, впитывая в себя крошечные очертания птиц. Они росли с потрясающей быстротой – черные светила в сером мареве; то ли грубо очерченные силуэты звезд, то ли неаккуратные наброски человеческих фигур.
Люди.
Это были люди.
Четверо.
Бесконечное серое пространство растворилось в тумане. Соприкасающиеся птицемиры распались и ринулись прочь друг от друга, словно ураган из крыльев. Джессика почувствовала спиной холодный и мокрый Невестин камень. Четверо приближались сквозь мутную завесу. Не дожидаясь приказа своей королевы, фагус Деймиан вырвал копья из земли и помчался навстречу. Он присел, приготовился. Джессика узнала в тумане высокий, неприкаянный отцовский силуэт, а еще узнала доктора Ганнибала Рука. Она предостерегающе вскрикнула, но оружие уже взлетело, как незримая песнь.
Гонзага рванулся вперед с поразительным проворством. Взмахнул посохом, держа его обеими руками, и отбил копье – оно со свистом, кувыркаясь, унеслось в туман.
Фагус Деймиан, забыв про боевую стойку, осторожно отступил. Четверо вошли в небольшой амфитеатр вокруг Невестиного камня. Судя по лицу Ганнибала Рука, он с трудом верил в реальность происходящего. Отец Джессики незряче вертел головой из стороны в сторону, безуспешно искал что-то.
– Джессика?
И вся ее ярость, обида и боль, весь ее гнев разорвали сердце напополам.
– Папа. Папочка!
Фагус Деймиан вытащил из ножен меч и быстрым движением приставил к ее горлу. В тот же миг двое старых бродяг, необъяснимым образом казавшиеся Джессике знакомыми, взяли на изготовку свои длинные посохи. Деймиан немного отступил. Неужели Джессике не померещился тусклый
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 120
