– Отпускаю тебе грехи милостию Иисуса Христа, который радеет о том, чтобы были помилованы и взяты на небо все кроты, что роют ходы в земле.

Поняв, что реакции на его слова не последует, он спросил, что будет дальше.

– У меня нет никаких идей, – сказала Эва. – В любом случае сегодня уже ничего не сделать. Вернемся к этому завтра, пораньше. Утро вечера мудренее.

– Я завтра утром не работаю, – сказал Миотезоро. – Делаю домашнее задание. Держите меня в курсе.

– Мы сэкономим время, если ты останешься ночевать у меня, – рискнул Давид, обращаясь к Эве. – У меня есть гостевая комната.

Наступило долгое молчание.

– O’кей.

Минут через пять, уже сидя за рулем и отъехав из больничного морга, Давид услышал предупреждение от своей машины:

Внимание, ваш автомобиль будет изъят. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы оставить его в зоне парковки.

– Ну что ты будешь делать! – воскликнул он.

– Что случилось?

– Мой банковский счет ушел в минус, – нажав на акселератор, чтобы поскорее перестроиться в правую полосу, сказал Давид. – Поэтому не списался ежемесячный платеж по автокредиту.

Внимание, ваш автомобиль будет изъят. У вас есть сорок секунд, чтобы оставить его в зоне парковки.

– И что ты думаешь делать?

– У меня нет выбора. Надо срочно припарковаться и выйти из машины.

– Да что ты? Но… и что, нет никакой возможности поторговаться?

Давид быстро огляделся в поисках места для парковки, нашел одно вдалеке и помчался туда. Эва вцепилась в сиденье.

– С машиной не поторгуешься.

Внимание, ваш автомобиль будет изъят. У вас есть двадцать секунд, чтобы оставить его в зоне парковки.

Перед самой стоянкой Давид дал по тормозам, включил заднюю передачу, ловким маневром припарковал машину и выключил двигатель.

Пожалуйста, оставьте ключ в зажигании. У вас есть тридцать секунд, чтобы забрать свои личные вещи и покинуть автомобиль.

– Быстрее! – крикнул Давид, открывая водительскую дверцу. – Забери с заднего сиденья свой пуловер, а я освобожу багажник!

– А чего ты так торопишься? Как будто она сейчас взорвется…

– Она не взорвется, она закроется сама собой. Дверцы заблокируются. Тебе охота всю ночь просидеть в ней взаперти?

Давид обежал автомобиль, открыл багажник и выбросил на тротуар все, что там лежало.

– Ты оставил на переднем сиденье свой мобильник! – крикнула Эва. – Я заберу.

– И загляни в бардачок, нет ли там чего!

Внимание! У вас есть десять секунд, чтобы забрать свои личные вещи и покинуть автомобиль.

Давид снова захлопнул багажник, нырнул на заднее сиденье и обшарил карманы для мелочей.

– Здесь твоя сумочка! – крикнул он.

Едва они успели закрыть дверцы, как громко щелкнули замки – финальная хлопушка грохнула.

Давид шумно вздохнул:

– Ну дела…

Эва с сомнением покачала головой:

– И зачем они так делают? Что теперь будет?

Давид отдышался.

– Они по геолокации отыщут машину и пошлют кого-нибудь ее забрать.

Он склонился над тротуаром, чтобы собрать и сложить свои вещи.

– Ладно… Как-то у вас тут невесело, – вздохнула Эва. – И почему они дают всего несколько секунд, чтобы выйти из машины? К чему весь этот стресс?

– А это чтобы мы не успели отключить систему, которая позволяет контролировать автомобиль на расстоянии.

Эва помогла Давиду подобрать и сложить вещи в небольшую сумку.

– Вот ведь гады… А ты сможешь потом все уладить и вернуть автомобиль?

– Вряд ли. Учитывая мою финансовую ситуацию, шансов у меня нет.

Он встретился с ней взглядом и понял, что она сочувствует его бедам.

Бывают в жизни такие моменты, когда появление врага помогает соединить осколки давших трещину отношений…

Давид и Эва уходили в ночь, руки их были нагружены, а душам полегчало: они снова оказались соучастниками.

28

Дома Давида дожидалось письмо от компании по страхованию жилья. Ни с того ни с сего его страховой взнос сильно вырос, и это было совсем некстати.

Давид показал Эве гостевую комнату и выдал комплект благоухающего лавандой белья.

– До кремации Костелло осталось шестнадцать часов, и я не знаю, что тут можно сделать, у меня нет никаких идей…

Эва подошла к нему:

– Ты не знаешь, зато твоя интуиция знает прекрасно.

Он воздержался от ответа – что, мол, толку-то ему от этого?

– Ты уже наверняка готовишься ко сну, – сказала она, – и на этот случай у меня есть один трюк, который прекрасно помогает вытащить информацию на поверхность сознания.

– Слушаю внимательно…

– Перед самым сном попроси свое подсознание подарить тебе идею, когда проснешься.

– Попросить у подсознания? – переспросил Давид, стараясь не захихикать.

– Именно.

– Но… И как же мне обратиться к собственному подсознанию?

Она улыбнулась:

– Достаточно сформулировать вопрос в уме либо вслух и поверить. А потом больше об этом не думать и спокойно заснуть.

Давид внимательно взглянул на нее и задумчиво кивнул:

– O’кей, пошел выполнять. Попытка не пытка. Спокойной ночи, Эва.

– Спокойной ночи. И помни: главное – поверить.

И она запечатлела на его щеке нежный поцелуй, который взволновал его гораздо сильнее, чем он ожидал.

Он устроился в гостиной; спать не хотелось. История с машиной, конечно, выбила его из колеи, но, с другой стороны, он чувствовал себя свободным: он все прояснил, бросил работу, которую не любил никогда, разорвал соглашение с секретными службами и обо всем рассказал Эве. Он чувствовал облегчение, хотя будущее и выглядело весьма туманным.

Пожалуй, впервые за всю жизнь ему удалось принять столько важных решений за такое короткое время! Оказывается, это эйфорическое ощущение. Чувствуешь, что твоя воля пришла в движение и жизнь согласовалась с состоянием души, а действия – с замыслами и их ценностью. Такое единение с самим собой воодушевляло, было настоящим источником радости… Как же это здорово, быть с самим собой в согласии, быть честным с самим собой.

Честность…

И вдруг его мозг пронзила одна мысль: LoveMe. Разве он бывал честен на LoveMe – ну, не считая последних постов, уже после того, как заключил пари с Эвой? Да почти никогда… Или говорил частичную правду, откуда было изъято все, что могло бы повредить его имиджу или уменьшить число его подписчиков… В конечном счете он только и делал, что врал, что-то опуская, замалчивая или искажая.

Давид глубоко вздохнул.

Признания, которые он сделал Эве, настолько успокоили и освободили его, что хотелось продолжать в том же темпе избавляться от лжи и дальше жить по совести.

И все же всегда оставалась та частица его самого, которой хотелось публиковать лестные фотографии и получать комплименты. Он не мог вот так, одним махом, разрушить годами формировавшуюся привычку. А самое главное – он по-прежнему