– Могу уехать, – шепнул Богдан.

– Ты выпил.

Он не спорил, и потому наутро обнаружил себя на диване в гостиной – укрытым широкой простыней. Богдан просыпался рано: будильник Кристины еще не прозвонил – и дочь, судя по всему, тоже спала.

Только два бокала, забытые на барной стойке, и бутылка вина, которую никто не удосужился закупорить, свидетельствовали о том, что прошедшая ночь случилась наяву.

Поднимая раскиданные накануне вещи, Богдан перебирал вчерашние слова и интонации Кристины. Он пытался предсказать, как могут зазвучать их отношения после того, что случилось. Если вчера он подбирал шпионские маски, то сейчас пытался нащупать правду. Кем они стали друг другу? Что, если они совершают ошибку? Кристина остановила поток его мыслей, появившись в дверях спальни с холодной будничной улыбкой.

– Не хотелось бы объяснять ребенку, что ты здесь делаешь.

Он понял, что перед ним снова та Кристина, возвращения которой он боялся. Женщина, в чьих глазах ничто не напоминало о вчерашней ночи. О том, что она его любила.

– То есть мне уйти? – Богдан не хотел верить в эту перемену в ней.

– Тебе уже можно за руль.

Разочарование заполнило все внутри, как вчерашнее вино. Заметив его смятение, Кристина язвительно добавила:

– Ты же не думал, что это что-то изменит?

– Ты первая начала, – заметил Богдан, понимая, как по-детски звучит его обвинение.

– Пап, привет. – Катя вошла так тихо, что ни он, ни жена ее не заметили.

– Папа уже уходит, – строго сказала Кристина. – Пойдем почистим зубки.

Его задело то, как она это сказала. Словно все решено и у него опять нет права голоса. Катя поочередно посмотрела на отца и на мать и засеменила в ванную.

– Ну ты не мог собраться быстрее? – громким шепотом спросила Кристина. – Ты специально задержался, чтобы она тебя увидела.

– Ты сама поцеловала меня!

– Не удержалась. Поняла, что скоро мы перестанем видеться. К тому же ты теперь такой жалкий, что это даже сексуально, – оскалилась она.

– Я жалкий?

– Я смотрю новости – скоро ты останешься без денег и не сможешь претендовать ни на что.

Богдан почти физически ощутил, как разочарование перерастает в ядовитый гнев. Значит, она решила позабавиться. Решила, что из-за финансового краха он больше не представляет угрозу. Вот к чему были эти вопросы прошлым вечером!

– Ты рано делаешь выводы, – предупредил он.

– Только, пожалуйста, давай без глупостей, мы взрослые люди, – отмахнулась Кристина и ушла в ванную за дочерью.

Почти сразу оттуда послышался какой-то звон и раздраженный голос Кристины.

– Катя! Это же мой любимый крем!

В ответ – тихий лепет дочери. Богдан подошел к приоткрытой двери ванной и через щелочку увидел лицо Кати в толстых белых мазках. Рядом почти плакала жена.

– Сколько раз я тебе говорила! Ну не трогай!

Голос Кристины звучал тонко и капризно, будто ребенком была она сама. Сквозь шум воды Богдан услышал ее громкие всхлипывания. Очевидно, жена только пыталась казаться холодной стервой. Прошедшая ночь смешала и ее чувства тоже. Вряд ли дело было только в том, что дочь залезла в баночку с кремом. Громко и резко, пытаясь сдержать плач, Кристина что-то выговаривала дочери. И в этот момент Богдан понял, что должен сделать. Он достал телефон и включил запись. Жена смывала с лица девочки белую массу, сопровождая свои действия нотациями. В зеркале виднелось ее покрасневшее лицо и растрепанные волосы.

– Ну ма-а-ам!

– Больше никогда не трогай мамины баночки! Сколько раз повторять?

Простояв у двери ровно столько, чтобы зафиксировать пик расстройства жены, Богдан отступил назад и оказался в кухне. Легкий беспорядок, пустые бокалы из-под вина и бутылка. Если показать это неосведомленному человеку, получится настоящее утро выпивающей матери-одиночки, которая не справляется со своей ролью и топит раздражение в алкоголе. Он остановил запись и почувствовал себя всемогущим.

Глава 28

Лена ушла из дома с чемоданом и огромным походным рюкзаком. Не так уж и много для переезда. Но не так уж и мало, если ты – хрупкая девушка, которая переезжает одна. И совсем не мало, если в ближайшую неделю тебе светит только шкафчик в общей комнате небольшого хостела. Остальные вещи пришлось оставить в кладовке на минус первом этаже – хорошо, что соседка сдавала место. Все, что Лена скопила за свою недолгую жизнь, уместилось в ячейке площадью не больше трех квадратных метров.

Хостел, который она выбрала по фотографиям и отзывам в сети, оказался скромным, но чистым и уютным. Любезная девушка объяснила Лене правила проживания, показала кухню, ванную и общее пространство. В комнате были предусмотрены места еще для семи человек, но половина коек оказалась не занята, и Лена решила сразу разложить вещи, с трудом уместив чемодан под низкой кроватью.

Лишь позволив себе прилечь на новое спальное место, Лена окончательно поняла, что бросила Яна и свою прошлую жизнь. Все было не по-настоящему, пока она не рассчиталась за недельное проживание и не воткнула зарядное устройство в розетку рядом с подушкой. И вот именно сейчас, с этого момента, началась новая глава. Глава, в которой Лена осталась без работы, без парня и без дома.

Есть не хотелось, но Лена понимала, что для нормального функционирования организма необходимо подкрепиться. Она дошла до магазина, не замечая ни прохожих, ни температуры воздуха, и с удивлением заметила, что даже не знает, какой еды бы ей хотелось. Лена давно привыкла покупать те продукты и готовить те блюда, которые порадуют Яна, – ей понадобилось добрых двадцать минут, чтобы сообразить, что любит она сама.

К тому же за все продукты пришлось заплатить полную цену: многоразовые бутылки и контейнеры остались в старой квартире. Лена испытала почти физический дискомфорт, когда ей пришлось покупать продукты в упаковке. Во-первых, они стоили в три раза дороже, а во‐вторых, в ее воображении возник собирательный образ производителя одноразовой тары, в карман которого она добровольно клала деньги. Лена считала безответственными людей, которые до сих пор зарабатывают на производстве подобных вещей. Давно пора понять, что это зло. К счастью, благодаря введению специального экологического акциза около пяти лет назад упаковка подорожала так сильно, что магазины стали массово продавать еду на развес или на розлив, как в советские времена. Например, в молочном отделе можно было воспользоваться специальными кегами, похожими на небольшие пузатые дирижабли: они были выстроены в ряды и пестро раскрашены в фирменные цвета производителей. Нажимаешь на разливочную головку, подставляешь бутылку или контейнер, принесенные из дома, и набираешь, сколько тебе нужно. А цена автоматически считается на специальных весах. Покупать расфасованные же