Чернобог вернулся в реальность, сгреб одним движением со стола все предметы в небольшой мешок, прицепил его на пояс и кивнул Гришуньке:

– Собирайся, едем.

Тот вылетел из избы, пёс успел улизнуть за ним.

Путь Чернобога лежал за Лаптево, туда, где Натука собиралается обосновываться на новое жительство, и к ней скоро подойдет серая царевна, так ему указал магический квадрат. Поэтому пора было в эти места выдвигаться.

Глава 15. Изба.

Йара, не испытывая усталости, всё шла вперед. Она еше не знала и даже не могла себе представить, как, но твердо была уверена, что ключ надо вернуть. В руках ведьмицы такая вещь превращалась в просто невероятную черную силу.

Туда же, в верховья реки Ольховки, что по направлению к большому селу Крутихе, спешил и Чернобог. Сорвавшись, как заполошный, чуть ли не пинками подгоняя сонного Ульяна и перепуганного неспавшего Гришуньку, велел запрягать лошадь. Хозяин, разбуженный шумом и криками, приковылял, потирая глаза, ожидая вознагражление за постой. Но Чернобога это только разозлило, он начал орать и крутиться. Изба хрустнула, наклоняясь вбок, оседая, готовая в любой момент рухнуть. Хозяин в ужасе схватился за голову, моля этих странных людей уезжать поскорее, божась, что ничего с них не нужно. Чернобог, став сыпать проклятьями на весь белый свет еще громче, взмыл руки в стороны и сени у избы разлетелись в щепки. Хозяин со всем выскочившим из хлева семейством повалились на землю с воплями.

Чернобог резко остановился и махнул на них рукой, возвращаясь к своим делам. Ульян и Гришунька, побелевшие от ужаса и жалости к этим добрым людям, уже сидели в повозке, вжимая голову в плечи, боясь, чтобы и им не досталось. Особенно страшно было Ульяну, помнившему, что клочек его волос в кармане этого вредного старикашки, и сотворить Чернобог с ним может, что угодно, превратить хоть в лягушонка, хоть в огородное чучело.

Наконец, всё было готово, Чернобог забрался в повозку, и Гришунька тронул. Поехали молча. Путь предстоял довольно неблизкий. Только изредко Чернобог, выходя из своих думок, громко покрикивал, треся кулаками:

– Быстрее, быстрее же…

А там, куда они так спешили, уже разворачивалась бурная деятельность. Натука, выхватив у ивок мешок и размашисто зашагав вдоль берега, совершенно четко знала, что она будет делать, план моментально появился в ее голове. Раз когда-то в очень далекие времена, ещё, кажется, до рождения серой царевны, а может и самой ее матери Слезы, Доброгор очертал определенную территорию ей в наказания за темные дела. То сейчас ведьмица могла жить только в этих пределах. Поэтому далеко она уйти не могла, и выбрала себе местечко у деревушки Крутихи, места далекие, тихие, близлежащих поселений на многие версты нет. Сам пригорок, где расположилась ведьмица, находился очень удачно; с двух сторон его закрывали леса, и рядом протекала речка. Внизу же хорошо просматривалась деревушка.

Взобравшись на пригорок, Натука сразу же соорудила себе избенку. Долго не заморачиваясь с выбором, увидала на краю деревни хорошую избу и, широко расставив руки, стала потихоньку ими вращать. Изба крякнула, осела, потом чуть накренилась вправо и медленно, тяжело поползла вперед. Печь продолжала топиться, выбрасывая над соломенной крышей витиеватые полупрозрачные кольца дыма из волокового окна.Крыльцо, состоящее из нескольких ступеней и навеса, глухо ударялось о мерзлую землю и тащилось рядом с домом, начиная уже немного отваливаться и болтаться. Изба выбралась за деревню и на прямую по полю двигалась в сторону ведьмицы. Та же, четко и уверенно продолжала вращать кистями рук, призывала избу всё ближе и ближе. Наконец, скрипя, изба добралась до нужного места, Натука повращала её немного, добиваясь нужного расположения – входом к лесной чаще, и резко всплестув руками, опустила их вниз. Изба плюхнулась, продавливая землю и замерла. Печь, звякнув внутри, выбросила целое облако черного дыма. Крыльцо шаталось. Но всё равно ведьмица довольна была своей работой и поспешила завершить обустройство нового места жительства. И состояло оно в том, что со стороны реки Натука, бубня заклинания и перебирая пальцами, возвела стену, которую, естественно, никто не смог бы видеть. Если бы человек с дороги или из деревни стал бы подниматься сюда, то он видел бы избу. Но стоило ему отойти на несколько шагов влево, то никакой избы на пригорке видеть-невидно. А вот, подойдя ближе, пройти через стену не удастся, стена не пустит.

Но и этого Натуке показалось мало для спокойного существования здесь; нужно ведь было не просто хорошо обустроиться, но и немного запугать, чтобы мысли сунуться сюда не возникало ни у кого. Поэтому, по опыту с Качесой, который многие годы держал в страхе всю деревню, она решила создать новый фантом. Им стала стая лис. Натука, зайдя в избу и осмотревшись, приложила к горячей печи руки, зашептала дикий наговор, крича во всю силу:

– Великие и малые страхи и испуги, мраки и дрожи, пронеситесь, соберитесь в единое целое; неведомое и неощутимое; закружитесь неистовым танцем, и, заклинаю, спуститесь образом, различимым, видимым, реальным. Силы тьмы мне в помощь, силы призрачности мне в угоду. Как говорю, так и сотворится, земная плоть мне не противится, слово моё да не поколеблет, так и будет, как говорю, стаю лис создаю. У крыльца встаньте, мне служите.

По мере того, как согревались у печи ее руки, наливаясь теплом, совершалось и колдовство; Натуку затрясла мелкая дрожь, голова закружилась. Она вскрикнула:

– Всё, так и свершается…

И отдёрнула от тепла руки. Наступила пронизывающая тишина, и через минуту у порога за дверью избы раздалось негромкое тяфканте.

Натука вышла на улицу. На неё смотрели семь рыжих, огненных лис с густой, мягкой, как ветер, шерстью. Ведьмица удовлетворенно провела рукой по их спинкам, шерсть волной струилась под костлявыми пальцами. Ведьмица улыбнулась.

После всех основных дел по обживанию, она пошла надежно прятать мешок с бесценным сокровищем. Пока шли хозяйственные приготовленияНатука скрыла мешок под грудой веток у приметной сосны. Сейчас, же раскопав мешок, перенесла его в дом и схоронила за печью, заложив связками свежей моркови, которая в изобилии имелась в этой избе.

Ключ, полежав под таким укрытием, к вечеру стал проявлять характер, высасывать из моркови цвет. И постепенно окрасился в оранжевый, а морковь бледнела, бледнела, пока не стала грязно – белёсой. Натука, зная о причудливости созданного ею предмета, не придала этому значения, ключ любил вытягивать всё из других. Да и следующий денёк