возвращается на место преступления.
Сивка-бурка испуганно уставился на него и перестал сено топтать.
— Сжа-а-а-лься! У меня жена и семеро по лавкам! — жалобно заныл он.
— Врёшь! А если ты завтра опять явишься сюда?
— Ну… не знаю, солома у вас больно хорошая. Нигде такой не видывал…мои копытца в восторге, — признался конь и раскраснелся, а затем с энтузиазмом добавил: — А если я из тебя царевича сделаю, отпустишь?
— Есть уже один царевич, — ответил средний брат, даже не удивляясь тому, что с конём разговаривал.
— А кем тогда хочешь стать? Я желания исполняю, — заулыбался конь во весь рот.
Тут как осенило среднего брата, как вспомнил он, что Иван-дурак вернулся после ночи в амбаре и про коня какого-то говорил. А ему тогда не поверили. Смеялись.
— Так вот как дурак царевичем стал… — процедил сквозь зубы средний брат, чувствуя, как земля уходит из-под его ног. Если б он тогда не уснул, поймал бы коня этого и сам бы на царевне женился…
Пользуясь замешательством среднего брата, рванул Сивка-бурка, что есть мочи к дверям, те чуть с петель не слетели, и, взмахнув заплетённым в деды хвостом, ускакал прочь. Выстрелил средний брат от злости в воздух, пустил перцу, и в глазах у него как зажгло огнём. Взвыл он, что есть мочи и упал на солому. И давай руками глаза тереть и выть ещё больше.
Резко вскочил с печи старик-отец от этого крика и, глядя в окно, где луна сверкала, пробормотал:
— Сначала мыши доставали, а теперь волки. Надо сказать сыну, чтоб думал, как от волков избавиться. А то не ровен час — загрызут.
Примечания
1
«Don’t sleep, chicken ass» — «Не спи, куриная задница» (англ.)
