Голова немного кружилась, но в принципе по сравнению с тем, что мне пришлось пережить во время исследования, это было вполне терпимо. Почему-то нестерпимо хотелось курить, и я немедленно экспроприировал папироску у Плужникова, который весьма опрометчиво оставил свой китель с торчащей из нагрудного кармана коробкой «Герцеговины» на стуле возле топчана.

Сам подполковник склонился над разложенными на столе бумагами, и что-то быстро черкал в них роскошным толстым карандашом. На меня он не обращал никакого внимания и, признаться по правде, я даже был этому рад – последние события, (а особенно «трансляция» его воспоминаний), показали мне Плужникова с такого ракурса, что лишний раз связываться с ним как-то не хотелось. Нет, я понимал, разумеется, что придётся общаться, но… это как с зубным врачом – знаешь, что когда болит зуб всё равно придётся идти, но всеми правдами и неправдами оттягиваешь этот момент до последнего.

Фёдор сидел на табуретке рядышком с подполковником и, азартно болтая босыми ногами, что-то негромко ему подсказывал, оживлённо размахивая руками. Плужников досадливо морщился, но молчал. Впрочем, иногда он прислушивался к словам помощника и согласно кивал.

Наконец, Виктор Павлович повернулся ко мне и несколько секунд пристально разглядывал меня словно прикидывал в уме, можно ли меня продать оптом или всё же придётся сделать это в розницу. Неуютное, доложу я вам, ощущение – ждать, когда могущественный маг решает твою судьбу. А самое главное, что ты понимаешь: пытаться ему перечить – это всё равно, что с голыми руками против несущегося на полной скорости грузовика выйти. Поэтому сидел я на попе ровно и не пытался играть в крутого супер-пупер героя.

- Запомните хорошенько, Алексей, - прервал молчание подполковник, - когда окажетесь в Москве Вам надо как можно быстрее оказаться в районе Боровицкого холма. Неважно в каком месте, но обязательно в его пределах! – я насторожился – чужие воспоминания, осевшие в моей многострадальной голове услужливо подсказали, что именно в том районе находилась «стартовая площадка» гиперборейцев и отправная точка проникновения в анклав красных энигматоров. К тому же я теперь знал, что там пролилась кровь многих сотен людей. С чего вдруг Плужникову приспичило отправлять меня на это «кладбище – полигон»? Похоже, что этот вопрос столь явственно возник на моём лице, что руководитель подполья, ( или правильно было бы называть его шефом подземелья?), счёл нужным сказать:

- Сейчас не время для объяснений – Вы должны немедленно отправляться наверх – скоро рассвет. Псы Ночного отдела уйдут с улиц, и какое-то время передвигаться по Городу можно будет почти беспрепятственно. Да и шансы нарваться на призраков значительно уменьшатся. Впрочем, Вам то они всё равно не страшны…

- А почему, кстати? – заинтересовался я. Плужников тяжело вздохнул, но не ответил, Фёдор открыл было рот и попытался мне что-то начать объяснять, но нарвался на бешеный взгляд начальника и поспешно заткнулся.

Не понравилось мне это. Ой, как не понравилось! Но я решил промолчать и сделать вид, что так и должно быть – оставим на время эти загадки. Главное – это… Стоп! А куда мне, собственно, идти то спозаранку – поезд в Москву пойдёт только вечером? Плужников растерянно уставился на меня, когда я сообщил ему это «пре неприятнейшее известие».

- Да, об этом я как-то не подумал, - пробормотал он себе под нос, яростно теребя ворот нательной рубахи. – Сделаем так: Сергеич сейчас Вас проводит в одно укромное местечко. Отдохнёте, приведёте себя в порядок, а я пока поразмыслю – как нам действовать дальше.

В отсеке, куда проводил меня отчего-то посмурневший старичок, было довольно прохладно. Та же спартанская обстановка, что и в прежних виденных мной убежищах подпольщиков навевала скуку – я в глубине души искренне верил, что помимо голых бетонных стен, хитросплетенья переходов и обшарпанной мебели здесь можно наткнуться на что-нибудь интересное. Но мой вопрос к Сергеичу об экскурсии по «Золотому кольцу» подземного лабиринта почему-то не нашёл у него должного отклика. Энигматор покрутил у виска пальцем и пребольно толкнул меня в спину, впихивая в отсек. Люк-дверь с негромким чмоканьем закрылся за ним, и я остался один.

Наконец-то! Я с облегчением выдохнул – мне всё же удалось не показать свои эмоции перед этими матёрыми ребятками. Почувствуй они неладное и, думаю, моя жизнь закончилась бы очень и очень плохо! Всё же молодец ты, Лёшка! Нет, мы ещё побарахтаемся!

Одно плохо – после всех этих обрядов – шмабрядов желудок мой завязался в тугой узел, и явно желал подняться к голове, чтобы разобраться, наконец, с идиотом – хозяином. Я огляделся и увидел на столе бутылку тёмного стекла. Ага, посмотрим, чем тут поят? С виду похоже на газировку? Или, как это тогда называлось... Во, вспомнил – ситро! По моему в нынешних супермаркетах мне как-то попадался на глаза этакий закос под ретро. Ты гляди – прям поэтом скоро здесь стану: ситро – ретро...

Все эти мысли лениво проносились на периферии моего сознания, пока я жадно глотал несколько выдохшуюся, но всё же такую освежающую воду!

Уф, вот и полегчало маленько – теперь можно и...

Негромкий скрип открывающегося люка-двери прервал мои размышления. В отсек вошёл Игорь. Он стремительно оглядел помещение и, видать, удовлетворившись, осмотром направился прямиком ко мне, бубня себе на ходу под нос нечто непонятное и совершая движения руками, сильно смахивающими на брассовые. У меня аж челюсть отвисла – может, я чего-то не понимаю и на самом деле стою в воде? Видел же я в секунды «просветления» подземное озеро и даже ощущал его запах.

Не, угомонился... Ишь как глазищами на меня зыркает – просто таки рентген, а не человек!

- Маэстро, вы на мне дырку ща просверлите! – несколько развязно высказал я ему свои претензии по поводу столь бесцеремонного вторжения и странного поведения. Ко всему прочему я не забыл как этот бравый паренёк рвался продырявить меня из своего «табельного револьюционного маузера».

- Заткнись, - равнодушно ответил Игорь. – Заткнись и слушай внимательно: