— Догадалась…

— Конечно, — согласно кивнула. — Это было несложно. Кто-то открыл проход в Леяш ифритам, рассказал им, что генерал опоен Забвением, вырвал страницу из книги редких зелий. Кто-то рассчитал день, когда зелье достигнет пика и ослабит Аша настолько, что его можно будет, наконец, убить. И все это не потревожив хранителя. Такое доступно лишь человеку, имеющему в жилах кровь Леяш. Ты глупо поступила, рассказав мне о тайнике в кабинете.

Фирре некрасиво хмыкнула.

— Будь так, я давно бы прошла сквозь леяшскую магию, обманула бы этих недоумков, — она кивнула на посапывающую стражу. — И ушла. И век бы меня не нашли.

— О, я знаю, но тебя по странной случайности посадили в камеру, где держали отступников рода, — сказала оживленно. — Удивительное совпадение, правда?

Едва договорив, я прямо через завесу схватила Фирре за руку и чиркнула по пальцу острой кромкой кольца. Кровь капнула на центральный камень, и тот предсказуемо загорелся алым, признавая родство.

Сестрица совершенно по-девичьи взвизгнула и тут же отдернула руку. Правда не поднесла ранку ко рту, а спрятала в складки платья.

— Надеюсь, ты сдохнешь в муках, чертова иномирянка, — прошипела со злобой. — Сдохнешь, как сдохну я сама.

От манер и графского высокомерия не осталось и следа. Передо мной стояла разъяренная фурия, не стесняющаяся в выражениях и средствах достижения цели.

— Что ты вообще знаешь о моей жизни! Что ты…

Вообще знаешь.

Она родилась в месяц сбора семян, под самую зиму и первые три года почти не выходила за пределы маленького дворика. А к трем годам к ним во флигель пришел лощеный вейр в черном сюртуке. Маленькая Фирре его боялась, но тот, не обращая внимания на ее плач, сажал ее на колено и клал в руки черный сгусток.

— Давай поиграем, глупое ты, дитя, — говорил раздраженно.

Пальцы жгло от боли, но он заставлял держать черную гадость с каждым разом все дольше, а мама никогда не помогала. Уходила в другую комнату и плакала. А потом лечила ей руки какой-то мазью.

А спустя несколько лет, Фирре уже сама держала эту черную штуку в руках и неплохо с ней управлялась. Она уже знала, что красивый пугающий вейр ее отец, но сам он считает дочерью совсем другую девочку.

Красавица Виве была младше на несколько лет, но на много лет глупее и доверчивее. Зато вся в золоте, задаренная бессмысленными подарками с головы до ног, заваленная редкими книгами и восседающая на воскресном обеде в кресле главы дома, как главное сокровище.

К ее тринадцати годам, мать уже поняла, что красавец вейр лег с ней постель лишь однажды и далеко не по любви. И даже не по капризу.

Он просто создал новую силу для своей еще не рожденной дочери, как когда-то создали такую силу для него самого. Девочку-тень для грязной работы. Поэтому красавица графиня проплывала мимо лебедью, не удостаивая взглядом их с матерью, а верный супруг крутился около нее верным псом. Леяши предпочитали брать жен по сердцу.

Ненависть ходила в ее жилах, когда Фирре сломала в руке артефакт, вынужденная подчиниться кровной клятве отца и убить императора. Когда смотрела, как жгли ее мать. Когда ее заколотили в повозке с другими домочадцами, как дикое животное, и повезли в столицу для допросов. И утихла лишь когда в тюрьме к ней подошел жутковатый вейр в черном и предложил сделку.

И она, Фирре, не жалеет об этой сделке. Не жалела ни единого дня.

— Значит, ты активировала артефакт, убивший императорскую семью?

— Конечно. Наследница Леяш должна быть чиста, а я родилась для грязной работы.

Я молча опустилась на скамью рядом с головой спящего стражника и потерла лицо, разгоняя душный уродливый морок, навеянный словами Фирре. Меня, как в грязь с головой макнули. Понимала ведь, что супруги Леяш были не самыми добрыми людьми, но представить трехлетнего ребенка, которого уродуют темной магией, было выше любых фантазий. А я-то себя сукой считала.

Помню, как убивалась, когда мимоходом захапала мелкое производство. Но я выплатила владельцу вполне приличную сумму, дала беспроцентную ссуду на начало нового дела, а его дочурку устроила в Бауманку. А потом ночей не спала. Совесть меня мучила.

Ну-ну.

Да ты, Величка, наполовину святая.

— Как ты узнала, что я опоила первого генерала запретным зельем? Ты ведь поняла, верно?

Та пожала плечами:

— Забвение варила я, еще до казни. Потому его так мало и осталось, его больше никто не умеет делать. Могла ли я не узнать собственное творение?

— Но вы ведь не могли знать, что я дам генералу Забвение, — сказала осторожно. — Как же вы рассчитывали его убить, если бы этого зелья не было?

Фирре, пошатнувшись от слабости, сползла у стены на каменный пол и сжалась в комок, сразу став похожей на жертву кровавого режима. Подняла измученные глаза:

— После смерти отца я принесла клятву канцлеру, так что многого бы из меня не вытащишь даже под пытками. Что могу и так рассказываю.

Вообще-то пытки предусмотрены не были. Жизнь, судя по всему, и так по Фирре проехалась целым трамвайным депо. Я промолчала в ответ на ее выпад, и та заговорила:

— Он оставил меня в доме Бельх, словно знал, что однажды в нем появишься ты. Может и знал. Голова у него работает получше императорской. Сначала он просто приходил и говорил, что мне делать, а после… После это стало неважно. Я бы и так сделала все, о чем он попросит.

Насторожившись, спросила:

— Ты что, влюблена в этого старика?

— Пытки, — произнесла одними губами Фирре с улыбкой и как ни в чем не бывало продолжила: — Вообще-то план был такой идеальный. Вернуть Виве в Леяш и убить с ее помощью остатки династии Варх-Винзо. Вейр Бельх стал бы императором, а я бы приняла Леяш, как владелица. Хранители ведь очень тупые. Они не видят тебя, как человека, они видят тебя, как дракона. Для них имеет значение только кровь и магия, а у меня кровь и магия Леяшей. Хоть и слабая. Каждый бы из