Причины почему меня дёрнули, мне были известны. Точнее догадывался. Работы много, лекарств не хватало, даже мои запасы их хранилища ушли, включая обезболивающих, так я как хирург их вообще не использовал, у меня два комплекта игл для акупунктуры, мне подавали бойцов, я их усыплял уколами, обездвиживал и обезболивал, и дальше работал. Более того, с ранеными я продолжал работать. С теми что сам вёл. Бойцы обездвижены, убирал нужные иглы, когда кормили, и дальше те лежали. Когда они обездвижены, раны не тревожат, и те зарастают в пять раз быстрее. На самом деле в три, но я иглами разгонял иммунитет организмов и те на глазах оживали, да даже тяжёлые начинали ходить через неделю. Ну с тяжёлыми редкость, это медсанбат, а не госпиталь, просто пяток оставил, по просьбе командиров дивизии, упускать те их не хотели, потом же не вернут, обычная практика. У меня в медсанбате восстановились за две недели и вернулись к службе. Конечно же слухи пошли. За этим следили, я оба комплекта игл широко применял, приезжали комиссии, наблюдали, последняя была неделю назад и вдруг резко стихло, интереса нет. Тогда я операцию проводил бойцу, под иглами, должен был ампутировать ногу, но я четыре часа стоял у стола и спас ему её. Это моя фишка. Я до конца борюсь за конечности, и хирургам своим так велю делать. Даже если очередь раненых ожидает, их берёт на себя средний медперсонал. Военфельдшеры. Ампутации бывают, иногда с газовыми гангренами приносили, резали, отпиливали, но всё же это действительно большая редкость и я в курсе что показатели моего медсанбата оказались лучшими не только по армии, а вообще по фронту. Я ещё и бюрократ опытный, у меня всё подотчётно, бумажка к бумажке, это тоже отметили. Видимо кого-то я заинтересовал и меня решили дёрнуть на другое место. Это они зря, я был на своём месте. Там где приношу немалую пользу. Не говорю, что максимальную, идеальное место для меня госпиталя первой линии, куда доставляют раненых из медсанбатов, по сути распределительный центр. Или дальше отправляют или сами лечат. Там бы я ещё больше проявил себя. Но и тут на своём месте был.

Не сказать, что рад, но как человек военный, пришлось брать под козырёк. Надеюсь место будет повыше чем тут занимал, всё же главный врач стрелковый дивизии, это серьёзная должность. Можно сказать, сам себе начальник. Отчитываюсь только перед начальником штаба дивизии, и начальником санслужбы армии, и всё. Отличное место, но вот кто-то решил мне испортить службу. Узнаю кто, яйца отрежу. Ну это так, прикидываю. Может на самом деле на стоящее место направят? Поглядим-увидим. Пока же пообщался с комдивом, ну когда тот ушёл, всё вино вылакал, оно действительно хорошее, так что испортили мне вечер, но сидел и думы думал. Начал собираться следующим утром, личные вещи в хранилище, кресло-качалку тоже. Ну и подчистил хвосты. В принципе их особо и не было, просто готовил к передаче медсанбат. Прибыл врач второго ранга как раз через два дня. Да с трудом, а резкая оттепель, вся растаяло. Ручьи текут, дороги в грязевые канавы превратились, повезло, доехал. Так что с начальником штаба дивизии и провели передачу. Два часа заняло, мой сменщик оказался въедливым типом. Это хорошо, медсанбат передаю явно в достойные руки. Тот лет на десять старше меня был. Как закончили, в штаб дивизии, там дооформили бумаги, можно отправлять в путь, как раз колонна автомобилей идёт, с ними и доеду, когда я окликнул начальника штаба:

— Товарищ полковник?

— Да, Караваев, что у вас?

— Помните тот случай неделю назад? Расстреляли бойца-самострельщика?

Говорил я специально при штабных командирах и служащих бойцах, тут всего народу человек двадцать было, даже комдив вышел в зал с начальником Особого отдела дивизии.

— Ну да, было дело.

— Я сам на самострельщиков лютый, сразу сообщаю о них. А тут особый случай был. Далекий выстрел, боец упал, ротный свидетелем был, а на ране в плечо ожоги как у самострельщика. Я говорил разобраться надо, и что? Расстреляли парня. А тут на днях со знакомым говорил, в санитарном управлении штаба фронта служит. Появились в одной армии самострельщики, да много, начали проводить проверку, допросы немцев, и оказалось, что у немцев новый боезапас появился. С фосфорными пулями патроны для карабинов и пулемётов. Добыли такие патроны и испытали. Стреляли по тушам свиней. Десять метров, пятьдесят, сто, и у всех след ожога, как при близком выстреле. Вот я про того бойца и вспомнил. Похоже и на нашем участке такие патроны появились. И знаете, что будет поспешившему его расстрелять сотруднику? А ничего, они не припасаемые и никогда не ошибаются. Своим верить надо, я вот лейтенанту-ротному поверил.

Козырнув, и оставив зал в неприятном молчании, испортил людям настроении, так за дело, и двинул к машине. А там, сидя в кабине «ЗИСа», под ногами чемодан, на коленях вещмешок, мотаясь по колдобинам, благо не людей везли, размышлял. Тот случай действительно был, как-то быстро, не разбираясь, раз и шлёпнули, политрук Панков из Особого отдела. Неприятная личность. Конечно ничего ему не будет, а не такие случаи были, но неприятностей по службе ему доставят немало. Бойцы, писари и радисты, что это слышали, быстро информацию по всей дивизии разнесут. Такое не замолчать. Да боец которого расстреляли, орденоносцем был, героем дивизии, и всё равно на залп в грудь. Неприятная конечно ситуация, но запомнилась. А так доехали до сортировочной железнодорожной станции, ветка на Тулу, тут километров сто от позиций нашей дивизии. На станции патруль меня проверил. Вообще я врач, по шинели видно, шапка-ушкана на голове, но не рядом с ранеными, их в стороне грузили. В ногах чемодан, за спиной вещмешок, ожидаю посадки, место мне уже выделили. Стою притоптываю на морозе, резко ударил в ближайшие часы, минус пять точно было. Документы в порядке, проверили и дальше. На эшелоне до Москвы, там и сошёл, тут также разгрузка раненых пошла. Я кстати в купе для медсестёр спал, те на дежурстве. Выделили койку. Ночь, где-то два часа, так что подхватив поклажу, вынуждено её в руках носить, иначе вопросы возникнут, и двинул в сторону вокзала, а там уже и на выход. Эшелон на запасных путях стоял, сюда технику