Но мы просто прикопаем это состояние на время, а потом, когда все страсти поутихнут, выкопаем и будем разбирать предметно.

— Маркус, ты шаришь, — сказал я.

— А то, хоуми, — усмехнулся он.

*1005-й день юся, Поднебесная, имперская провинция, город Юнцзин, квартал Байшань, средняя общеобразовательная школа № 52*

— Ёбаные студентики… — пробурчала Сара.

— А чего ёбаные-то? — спросил я озадаченно.

— Возомнили о себе дохуя — считают, что уж теперь-то они утрут носы старым академикам… — ответила Сара. — Но учиться и развиваться особым желанием не горят — думаю, для следующего поколения обучаемых нужно ввести в программу розги.

— А как же «это не наш метод», «мы воспитываем не так»? — спросил я с усмешкой.

— Твоя взяла, — вздохнула Сара. — Со следующими делай, что захочешь. Да и с этими проведи, пожалуйста, «профилактическую беседу».

— Это я завсегда, — заулыбался я. — Сейчас, только за розгами схожу — у меня заготовлены… Хотя, нет, не буду заходить с козырей…

Студентики Сары — это будущий преподавательский состав школы, уже получающий деньги за то, что тупо учится у неё. Естественно, они чувствуют какое-то особое положение, типа, они нам очень нужны и мы без них не можем — такое ложное впечатление легко могло сложиться.

Это тридцать отборных солдат Ирака! Они всё обосрут! Они любое дело заруинят за час!

— Приветствую вас, дамы! — ворвался я в аудиторию. — Чем занимаемся⁈

Студенты подорвались со стульев и вытянулись во фрунт.

Женщин тут нет, потому что считается, что обучать чему-то женщину — это тратить напрасно человек-часы педагогического состава. То есть, тут одни мужики возрастом от двадцати трёх до двадцати пяти лет — все учились в академиях, но не доучились, так как мы заманили их сюда деньгами и социальными гарантиями.

— Не слышу ответа, — произнёс я и рассмотрел студентиков. — Кто староста?

— Я, — поднял руку парень, одетый богаче остальных. — Гань Фу.

— Я должен повторить вопрос? — спросил я.

— Нет, господин председатель, — мотнул головой Гань Фу. — Мы… учимся?..

— Ты это у меня спрашиваешь? — выпучил я глаза. — Ты не уверен в том, чем сейчас занимаешься, содомизированная обезьяна⁈

Гань растерялся.

— Отвечать! — рявкнул я. — И не мямлить!

— Мы учимся, председатель Вэй! — громко и чётко ответил Гань.

— Хуёво учитесь, мрази! — выкрикнул я. — Вы уже не дети малые — вас пригласили сюда работать за щедрое жалование! Вы получаете деньги и привилегии даже за то, что учитесь — никто и нигде не даст вам такого же! И вы решили, что пока везут, надо ехать, да⁈ Тогда вы ебать-привет как обосрались, дамы ёбаные! Нужно было внимательно читать контракт, который вы подписывали своими тощими ручонками! Согласно вашим контрактам, ваши жопы перешли в моё суверенное владение сроком на десять лет! И только мои искреннее человеколюбие и неподдельное милосердие не позволяют мне использовать ваши вонючие задницы для заработка средств в порту!

В аудитории повисла тишина, студентики опустили головы.

— Я хотел с вами по-хорошему, — продолжил я. — Поднять глаза, сукины выпердыши!

— Я не потерплю такого обращения с собой! — не выдержал упитанный студентик с длинными волосами.

— Статья 37, пункт 4 контракта, — недобро улыбнулся я. — Подписывающий настоящим признаёт приоритет регуляторной, административной и поведенческой юрисдикции Представителя Контракта в рамках действия настоящего соглашения и соглашается на добровольную, безусловную и недискутируемую передачу полномочий по интерпретации, корректировке, модификации и применению образовательных, дисциплинарных и поведенческих стандартов, в соответствии с нормами, практиками и целями Образовательной Инициативы!

Наёмные юристы заебались, но выдали такую формулировку, которая, по сути, абсолютно законно передаёт жопу подписавшего в наши тёплые и заботливые руки.

— Пункт пятый той же статьи! — продолжил я. — Подписывающий выражает согласие на интеграцию личной этической модели и поведенческой позиции с коллективной концепцией Локальной Образовательной Суверенности, олицетворяемой Представителем Контракта. В рамках указанного согласия допускается применение неформализованных форм регулирования, включая, но не ограничиваясь, ситуативным наставничеством, дисциплинарными инициативами и прямым воздействием на мотивационные установки!

Абсолютное большинство из здесь сидящих просто не поняли, что значит тридцать седьмая статья, которая умышленно была написана более мелкими иероглифами.

Я не собираюсь эксплуатировать их, как рабов, но возможность такую за собой оставляю. В Поднебесной нет таких понятий, как корпоративная этика, профессиональная солидарность, честь педагога, альтруизм и так далее. К сожалению, здесь понимают только язык силы. В данном случае — юридической силы.

Надо вздрочить этих юных и смешных мудаков, чтобы не теряли субординацию и слушали Сару, как отца, деда и духов пращуров, а то охуели совсем…

— Ваши жопы в моих руках, мрази!!! — рявкнул я. — Вы сами подписались — вы читали контракты, но оказались слишком тупыми, чтобы понять, на что подписываетесь! И теперь у вас есть два варианта развития событий. Хотите послушать или мы можем сразу переходить к раздиранию ваших мягоньких жопок розгами?

— Хотим послушать, мастер Вэй, — в пояс поклонился Гань.

— Первый вариант: вы выёбываетесь на госпожу Суруо и мы, в конце концов, приходим к тому, что я вожу вас в портовой район и торгую там вашими жопами по дешёвке, — произнёс я. — Второй вариант: вы слушаетесь её, как отца, почтительно и внимательно — в ногте мизинца её левой руки больше знаний и мудрости, чем во всех ваших пустых головах вместе взятых. И имейте в виду, что первый вариант открыт всегда — и это не шутка. Если я не получу хороших преподавателей, то удовлетворюсь паршивыми портовыми шлюхами!

— Мы… — начал Гань.

— Я не закончил, — покачал я головой. — Сейчас все выходите во двор и строитесь — вы меня разозлили, обезьяны тупоголовые…

Выглядываю из аудитории.

— Госпожа Суруо, пошлите кого-нибудь за розгами, — попросил я Сару. — Они, как раз, есть в моём кабинете.

— Думаешь, стоит? — спросила она.

— Не сомневайся в моей педагогической интуиции! — потребовал я.