Ярослав слушал молча, и по мере моего рассказа его лицо становилось все более мрачным. Он, выросший в господских покоях, даже не представлял себе тот ад, который творился всего в сотне метров от него.

— Я… я не знал, — сказал он тихо, когда я закончил. — Я поговорю с отцом, расскажу ему о том, что происходит…

«Как-будто, твой отец об этом не знает» — подумал я с горькой усмешкой.

— Не торопитесь, княжич. Это ничего не даст. Ему сделают выговор, но от отмажется, а потом снова вернется на кухню и продолжит отыгрываться на детях с удвоенной силой. Нам нужен не просто повод для его наказания. Нам нужны доказательства его полной некомпетентности и система, которая не позволит новому Прохору появиться на его месте. Не торопитесь. Я должен собрать больше информации.

Разговор с Ярославом придал решимости. Я больше не мог сидеть сложа руки и просто ждать, пока моя судьба решится на западной границе. Были битвы, которые я должен был начать вести здесь, в самом сердце крепости и первой из них была моя тихая война с Прохором.

Я использовал свой новый статус, чтобы сделать первый ход.

— Борислав, — обратился я своему стражу, который неподвижно стоял у двери моей кухни. — Мне нужен помощник. Мы в лесу набрали целую кучу трав и я хочу их рассортировать. Приведи ко мне поваренка Матвея с общей кухни. Он шустрый и толковый.

Борислав смерил меня своим обычным нечитаемым взглядом, но приказ был отдан «господином советником», и он не мог ослушаться. Он молча кивнул и вышел.

Через полчаса Борислав вернулся, ведя за собой перепуганного Матвея. Мальчик вошел на мою малую кухню, как мышь в логово льва, боясь поднять глаза. Он был не просто худ. За то время, что мы не виделись, он, казалось, усох. Даже моя паста не помогла. Его щеки ввалились, а под глазами залегли темные тени. Это был первый, самый очевидный признак того, что обстановка на кухне Прохора стала еще хуже.

Во мне вскипела холодная, тихая ярость.

— Оставь нас, Борислав, — сказал я, не сводя глаз с Матвея. — И проследи, чтобы нас никто не беспокоил.

Ветеран кивнул и закрыл за нами дверь, оставшись в коридоре.

— Садись, — сказал я Матвею, указывая на стул. Он испуганно опустился на самый краешек. Я не стал его сразу расспрашивать. Вместо этого я молча подошел к очагу. Сейчас слова были не нужны, нужно было действие.

Я собирался приготовить для него настоящую еду. Ту еду, которую он заслуживал, но никогда не видел.

В медный котелок налил не воды, а молока. Добавил щедрый, с мой кулак, кусок золотистого сливочного масла и поставил на самый слабый огонь. Пока молоко медленно нагревалось, впитывая сливочный аромат, я взял лучшую пшеничную крупу мелкого помола и начал тонкой струйкой всыпать ее в котелок, непрерывно размешивая деревянной ложкой. Это была основа.

Пока каша медленно томилась, я достал несколько кусков нежнейшего томленого кролика, приготовленного еще вчера. Тщательно отделил мясо от костей и мелко-мелко порубил его, превратив в ароматный фарш.

Когда каша загустела, я снял ее с огня и начал колдовать. Добавил в нее щедрую ложку темного лесного меда, который тут же начал таять, оставляя янтарные разводы. Затем, в самое сердце горячей каши, разбил два сырых, ярко-оранжевых куриных желтка и начал быстро размешивать. Желтки не сварились, они заварились, сделав кашу еще более густой, бархатистой и невероятно питательной. В самом конце я всыпал туда рубленное мясо кролика и щепотку порошка из «Бычьего корня», чтобы дать ему не только сытость, но и силу.

Я выложил эту солнечную, дымящуюся массу в глубокую глиняную миску. Сверху полил остатками растопленного сливочного масла и посыпал горстью толченых орехов.

В тот момент, когда я закончил, передо мной вспыхнуло уведомление.

[Создан новый рецепт: Золотая Каша «Надежда»]

[Качество: Отличное]

[Эффекты: [Быстрое Насыщение (сильное)], [Восстановление сил (среднее)], [Снятие эффектов истощения (слабое)]]

Это была не просто каша. Это мое безмолвное обещание вытащить их из того ада, в котором они находились.

Я поставил миску перед Матвеем. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, в которых стояли слезы. Он в жизни не видел ничего подобного и с недоверием поднял на меня взгляд.

— Ешь, — сказал я мягко. — Это приказ.

Он вздрогнул, схватил ложку и зачерпнул первую порцию. Я видел, как он замер, когда ложка коснулась его языка. Его глаза закрылись от наслаждения. Это был не вкус пресной баланды. Это была симфония. Сливочная нежность, сладость меда, сытность мяса, хруст орехов.

Он не ел, а глотал. С жадностью, со слезами, которые капали прямо в тарелку и когда он проглотил последний кусок, Система вынесла свой финальный вердикт.

[Вы успешно применили блюдо [Золотая Каша «Надежда»] к цели «Матвей»!]

[Эффект [Снятие эффектов истощения] активирован. Состояние цели улучшено.]

[Вы получили 35 ед. опыта.]

Я молча смотрел на него, и моя ненависть к Прохору становилась все сильнее.

Когда он съел все до последней крошки и выскреб миску куском хлеба, он наконец-то поднял на меня свои глаза. В них была бесконечная, собачья преданность и благодарность. Он перестал дрожать. На его щеках даже появился легкий румянец. Я налил ему полную кружку морса и пододвинул.

— Спасибо… Алексей… — прошептал он.

— Это только начало, — ответил я. — А теперь рассказывай. Что происходит на кухне после моего ухода?

— Плохо там, Алексей, — зашептал он. — Прохор… он как с цепи сорвался. Тебя он поминать боится, только иногда ругает под нос, когда думает, что его никто не слышит. Так он всю свою злобу на нас срывает. Придирается по любому поводу, бьет черпаком за малейшую провинность. Говорит, что мы — «змеиное отродье», раз с тобой водились. Голоднее стало. Он воровать больше стал, а нам в баланду теперь даже овощных очистков почти не кидают.

Я слушал, и мои кулаки сжимались. Я вырвался из этого ада, но оставил их там, и теперь им было еще хуже из-за меня.

— Я понял, — прошипел я. — Я это так не оставлю, но действовать нужно осторожно.

Я подошел к столу и достал из ящика большой, плотно завернутый в чистую ткань сверток. Он был тяжелым и плотным. Я протянул его