— Ах ты ж… — яркое солнце резануло по глазам куда сильнее обычного. Словно бы я совершенно отвык от света, просидев в темноте несколько дней подряд. Второй сложностью стала тупая головная боль, возникшая в области затылка. — Ух…

С трудом приняв сидячее положение, с горем пополам, смаргивая слёзы, разглядел незнакомую обстановку. Секунду недоумённо пялился на неё, потом посмотрел на свои детские ладошки с грязью под обгрызенными ногтями.

— Твою мать, да не может быть…

Слишком натурально для глюков. И если «приключения» в теле насекомого, которое наблюдало за тем, как обычный на вид мужик поднимает над головой трёхсоткилограммовые каменные глыбы или как пятеро других вертятся в каратэ-стойках аки мельница, ещё походили на бредни, вызванные лекарствами, то вот это…

— Сомнительно, — протянул я.

Бубнёж усилился, как и шорох. Кто-то поднимался ко мне со стороны единственной двери. Незнамо зачем, я быстро упал на кровать, накинув тонкое колючее одеяло, и закрыл глаза. Через пару секунд в помещение вошли два человека.

Я ощутил, как надо мной кто-то склонился. Сразу запахло куревом и землёй. Моей шеи аккуратно коснулись, нащупывая пульс. Потом приоткрыли рот, а следом и веко. Я не дёрнулся, хоть и успел мельком заметить морщинистое бородатое лицо.

Следом осмотрели мою перебинтованную голову и чему-то радостно цокнули, размотав рану.

— Ты смотри-ка: заживает. Ещё как заживает!

— А мошкары сколько летает! — возмущённо воскликнул второй, а потом, судя по звукам, открыл окно. — Во, теперь-то получше. Кыш, гнусь! Кыш!

— Небось на кровь прилетели, — неуверенно предположил первый и вернулся к моему осмотру. На некоторое время в помещении воцарилась тишина.

— А ты переживал, что дурачком останется, — хмыкнул спутник бородача. Хотя у него тоже могла быть борода, я не успел глянуть.

«Может, к мошкам «подключиться?» — мелькнула короткая мысль, но как мелькнула, так и пропала. Не знаю я, как это сделать, и раз уж принялся изображать бессознательное тело, то так и нужно продолжать, дабы не спалиться. Хотя в чём смысл — непонятно. Мужики явно не хотели мне ничего плохого, а ровным счётом наоборот.

— Это ещё проверить надо, как очнётся, — проворчал первый.

— Может, на молитву по усопшим успеет? Родители всё-таки, — предположил второй.

— Могилу навестит. А похороны всё равно вчера прошли. Милегер хорошо постарался. Оба тела виррами так покрыл, что и кожи не видать.

— И правильно. Зрелище, как я слышал, пренеприятное. Иве голову всмятку раздавили, а потроха Гила до сих пор украшают стену дома, — голос второго дрогнул. В нём явственно ощущалось напряжение.

— Чего хочешь от тех, кто Ауру использует? — проворчал бородач. — Скажи спасибо, что Загрейн выжил.

— Дык я не против, что он жив! Просто… несправедливо как-то.

— Смотри-ка, слово какое вспомнил! — руки мужчины окончательно пропали с моего лица, зато откинули одеяло, пройдясь по рёбрам, а потом и ногам. Верхней одежды на мне не было, только нечто наподобие шорт, играющих, судя по всему, здесь роль нижнего белья. Как там их в старину называли? Рейтузы? Подштанники, если по-простому…

— Нормальное слово, — фыркнул его собеседник. — Те же вирры взять. Ныне они только на похороны и годятся. А ведь ранее вся островная экономика на них держалась! Тьфу. Все, сука, накопления сгорели…

— Только не начинай снова ныть на эту тему. Сейчас у нас империалы, так что радуйся хотя бы этому. — С телом местный целитель (а кто это ещё бы был?) закончил ещё быстрее, чем с головой, накинув одеяло обратно.

— Я рад. Не видишь, что ли? Хоть сейчас в пляс, — голос был преисполнен злой иронией.

— Ну вот и отлично. А с пацаном всё хорошо будет, это я тебе гарантирую.

— Ты лекарь, тебе виднее.

— Я вообще на все руки мастер. И лекарь, и столяр, и травник…

— Не ворчи. Раз здесь всё нормально, давай к Садричу заглянем ещё. Может, булку даст? — ехидство сменилось надеждой.

— Раз мельник, то должен булки в карманах носить? — снова фыркнул лекарь.

— Чего бы и нет? Не спросишь — не узнаешь.

— Добро. Ну давай на мельницу заглянем, раз к нему домой всё равно пришли…

«Ах да, — припомнил я ранее слышанные разговоры. — Я ведь вроде как, у соседа-мельника… Мельника! Скажи кто такое раньше… Дерьмо… Реально, что ли, в прошлое провалился? Знать бы, насколько глубокое и в какие дебри меня занесло?

Причём провалился основательно… Язык местный понимаю. Почему? Слияние… э-э… душ? Как убого звучит. И невозможно, потому что я не ощущаю себя кем-то иным. Хотя… сны и эмоции ведь откуда-то взялись? Ещё и редкие воспоминания прорываются то тут, то там».

Чужие шаги быстро затихли, как и негромкие разговоры. Я снова погрузился в тишину… Почти полную, если не считать далёкого мычания скотины за открытым окном, пения сверчков и так называемых «звуков природы». Тех самых, которых я не слышал уже много лет, ведь проживание в городе накладывает свой отпечаток и создаёт особый фон, где мычание превращается в звуки гудков и сигналок машин, сверчков заменяют мелодии телефонов, а запах свежескошенной травы — «аромат» выхлопных газов.

Глава 4. Рой

Снова открыв глаза, я куда медленнее поднялся на лежанке и принял сидячее положение. Уже новым взглядом осмотрел узкое пыльное помещение, в котором находился, а потом и самого себя.

— Вы серьёзно, что ли? — едва слышно проговорил я, изучая маленькие ладони. — Зеркало… — и поморщился. — Судя по окружению, ничего подобного мне не видать ещё лет двести.

Хмыкнув, попытался подняться на ноги, что получилось со скрипом. Конечности дрожали, как у новорождённого оленёнка. Благо, стенка была рядом, отчего получилось на неё опереться и медленно занять относительно устойчивое положение.

Шаг. Второй. Третий. Схватиться руками за подоконник и глянуть наружу. Похоже, я находился где-то на чердаке, ибо окно располагалось высоко и я смотрел на местность сверху вниз.

— Матерь божья… — удивлённо выдал я. Последние сомнения касательно ситуации развеялись как дым. Это однозначно не мой мир. Это не «пранк», не предсмертные глюки, не сон и, пожалуй, даже не кома. Потому что всё слишком уж чёткое. А ещё мой мозг с каждой минутой всё больше разгонялся, начиная куда адекватнее воспринимать новую реальность.

Я — мелкий пацан, чью