— В папином сарае, — кивнул я. — Хорошо. Сейчас приду обратно.

Мы с Авелиной вернулись в прихожую, надели уличную обувь и вышли. Я достал ключ из щели в досках сарая и открыл старый замок. Но для начала пришлось отодрать от него старую пластиковую бутылку: она расплавилась на солнце и намертво облепила железо. А затем я распахнул те самые ворота, что никогда раньше не открывались. Скрипели они при этом так, будто я весь забор выламываю. Даже сосед высунулся посмотреть, что у нас происходит.

Пока я заводил машину во двор, не удержался:

— Хотел бы я знать, о чём вы с ней…

— Если она сама не скажет, тогда, ладно, расскажу, — ответила Авелина. — Просто… Не я вам это должна была рассказывать.

— Ох уж эти дворяне! — я улыбнулся. — Я тоже таким стану?

— Не надо… Без этого можно обойтись! — усмехнулась Авелина.

Когда я уже закрывал ворота, на заднее сиденье скользнула сестра. Они с Авелиной о чём-то тихо заговорили, изредка бросая взгляды на окна дома. И, естественно, я не стал им мешать: вернулся к матери.

Она всё так же сидела за столом, невидящим взглядом сверля стену. Я сел туда, где до этого сидела Авелина, и посмотрел на женщину, которая меня родила.

— Ты, конечно, хочешь у меня что-то спросить, да?.. — тихо проговорила мама.

— Ну хотелось бы, конечно… Но я бы предпочёл это делать в новом доме, мам!

— Но как здесь всё бросить? — мама судорожно вздохнула, окинув взглядом кухню. — Как уехать от, считай, всей своей жизни?

— Авелина права, между прочим. Твоя жизнь — это твоя семья. Я-то взрослый уже, оторвался чуть-чуть… А София? А Сёва, а Надя и Юля? Да и что тебе здесь важно-то? Да у меня половина воспоминаний о доме связана с вами… С отцом… Только его уже нет, и больше не вернуть. Ты ругалась, что я о вас не думаю, помнишь? Так вот, я подумал. Деньги? Заработаю. Дом? Куплю или сам построю. Вас?..

Не удержавшись, я постучал по столу, как это делал папа, когда сильно нервничал.

— … А вас я вернуть не смогу. И променяю всё, лишь бы остались вы.

— Ты лет с шести долбанулся, Федь, — неожиданно сообщила мне родительница. — Был как отец, дурак дураком. А стал такой умный… Седовы-то тоже мозгами не блистали. Вот и скажи мне, в кого ты такой, а?

Палево, блин! Я думал, что всех провёл, ан нет! Мать не проведёшь! Как там в фильме, который Андрей когда-то любил? «Бабу не проведёшь! Она сердцем видит!» И это, похоже, общая аксиома для обоих миров.

— Остаёшься только ты! — нахально заявил я в лицо матери.

— Не ври, я Седова, а они дураки… — покачала головой родительница. — Значит, всё же придётся переезжать? Хоть дом не станешь продавать? Хочу, чтобы было куда возвращаться…

— Не буду, конечно, — успокоил её я. — Пусть стоит как память, если так хочется.

— А мебель?

— Берите ту, которую хотите видеть на новом месте. А остальное легче там купить.

— На новом месте ничего из старой жизни не хочу… — родительница тяжело вздохнула. — На новом месте надо с чистого листа начинать…

— Тогда собирайтесь! — решил я. — Незачем тянуть. Чтобы не передумать.

— Все мы в одну машину не поместимся!.. — улыбнулась мама.

— А я Кислого попрошу помочь, пусть приезжает на моей второй машине! — похвастался я. — Ну, давай!..

— Ладно… Дети!!! Вещи собираем!!! — вот орать моя мама умеет лучше, чем я, да и лучше, чем все люди, кого я вообще знаю. — Переезжаем!!!

Можно ли переехать за полдня? Думаю, можно. Особенно если призвать на помощь Кислого и десяток «кабанов» из Усадебного угла, которым обещана сотка за помощь. Обговорив все вопросы с приятелем и убрав трубку в карман, я забрался в машину.

— И чего там? — оживлённо спросила София.

— Переезжаем, — ответил я. — Иди, собирайся… Мебель только не бери.

— Ура-а-а-а-а-а-а! — сестра с радостным рёвом рванула домой, а я взглянул на Покровскую.

— Мы у вас были как-то… — тихо сказала девушка. — Я маленькая совсем была. Надо было переждать ночь… Ну и мы нашли ваш адрес… Твоя мама не хотела пускать. А твой отец сказал, что это не по-человечески.

— Меня уже уложили спать? Почему я этого не помню?

— Да, вы с сестрой спали. А мы уехали ещё до рассвета.

— Что там за история с сердцами? — на всякий случай спросил я, хотя знал, что Покровская не скажет.

Так оно и вышло.

— Я не тот человек, который должен тебе это рассказывать… Прости. Если… Если твоя мама откажется говорить, тогда всё-таки расскажу я… Но только так, — она замолчала, а я, чтобы не накалять, хитро улыбнулся:

— Я должен был попробовать!

— Я знаю, — кивнула Покровская. — А ты не будешь собираться?

— А там моего и нет почти! Из одежды вырос за время службы, а памятные вещи… Их так мало, что я за десять минут в сумку покидаю.

Спустя четверть часа Кислый привёз первых четырёх помощников. Потом ещё четверых. Потом ещё двух — на этот раз девушек.

Работа в доме кипела. Мать показывала, что и куда класть. Девчонки складывали, аккуратно пакуя и заворачивая. Парни таскали ящики, которые остальные успели подготовить. В результате, багажник первой машины мы забили всего спустя час — и поняли, что «сокола» и «тигрёнка» не хватит.

Решили вызывать Китайца.

Китаец был потомком местных жителей, когда-то почти истреблённых Тьмой. Узкие глаза в наборе имелись, конечно, но имя было абсолютно русское — Семён.

Впрочем, личность Китайца была не так важна, как небольшой грузовичок, которым он управлял. К счастью, в его просторный кузов влезло всё, что моя семья захотела забрать с собой.

Перед тем, как грузить кухонную утварь, мама даже наготовила еды, чтобы покормить работников. Время, правда, близилось к ночи, но и мы почти закончили сборы. К этому моменту я успел позвонить в охрану Стрелецкого угла, чтобы заказать пропуск для трёх машин. А ещё