Значит вот с кем меня решил познакомить Грэм? Познакомить, чтобы я отдавал ей то, что буду варить. Это значит, старик несмотря на все слова, ожидал, что я буду варить много и варить хорошо. Он поверил в меня.

Морна села напротив, положив свои волосатые, когтистые руки на стол. Маленькие падальщики, всё ещё сидевшие у неё на плечах, уставились на нас своими чёрными бусинами глаз. Один из них негромко щёлкнул клювом.

— Так как же ты так себя запустил, Грэм? — спросила она, и в её голосе прозвучала не насмешка, а искреннее недоумение. — Когда ты уходил от меня в прошлый раз, чёрная хворь едва начала распространяться. А сейчас… — она покачала головой, — сейчас она почти добралась до сердца.

Грэм допил настойку и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Пришлось идти к корню Древа, — коротко ответил он. — Чтобы пробудить внуку Дар.

Морна перевела взгляд на меня. Её жёлтые глаза с вертикальными зрачками впились в моё лицо, словно пытаясь прочитать что-то, скрытое под кожей. Взгляд был тяжёлым, давящим, нечеловеческим. Я заставил себя не отводить глаз, не дрогнуть.

Секунды тянулись.

Вдруг она фыркнула и отвела взгляд.

— Оно того, пожалуй, не стоило, — сказала она холодно. — Хиляк.

Грэм стукнул кружкой по столу.

— Я сам разберусь, стоило или нет, — отрезал он. — Тем более, этот хиляк, как ты говоришь, вынес меня от самого корня Древа Живы.

Морна ничего не ответила, просто пожала плечами. Мол, я сказала что думаю и ничего более.

Я же поймал себя на том, что не могу отвести от неё взгляда и не из страха, хотя страх, безусловно, присутствовал. Было в ней что-то… магнетическое. Какой-то необъяснимый животный магнетизм, который притягивал внимание помимо воли. Возможно, это было связано с её природой, с тем, что делало её такой. А возможно это просто инстинкт, заставляющий следить за хищником, пока он рядом.

Я осознанно отодвинул эти мысли, заставив себя сосредоточиться на обстановке. Похоже Морна знала, что производит такой «эффект», и следила за мной.

Грэм полез в карман, достал три склянки с моими отварами и аккуратно поставил их на стол, в ряд.

— Вот. Принёс продать.

— Ты что, на старости лет научился варить пристойные отвары?

Грэм ткнул пальцем в мою сторону:

— Вот он научился, когда открылся Дар.

— Что за Дар?

— Травника.

Морна подняла одну из склянок, поднесла к носу и принюхалась. Маленькие падальщики на её плечах тоже вытянули свои уродливые мордочки, принюхиваясь синхронно с хозяйкой. Она понюхала именно так, как это делают звери: коротко, резко втянув воздух и слегка приоткрыв рот. Ее ноздри раздулись, а желтые глаза прикрылись на мгновение, оценивая запах.

— Хоть Дар не бесполезный, — она поставила склянку обратно. — Качество неплохое, но не более.

— Будут лучше, — сказал я.

Морна повернулась ко мне. — Вот будут лучше — тогда и говорим. А пока… — она провела когтем по склянке, оставив едва заметную царапину на стекле, — пятнадцать медяков за каждый.

Грэм говорил о двадцати медяках за отвар хорошего качества, а она предлагает пятнадцать. Была проблема, я элементарно не знал, какого качества отвары, не успел оценить.

— Годится.

Грэм сказал это спокойно, без торга и споров. Это потому что у нас было мало вариантов? Ил почему?

— Спасибо, Морна, я и надеюсь, они помогут твоим детям. Им даже такое, полезно.

Морна холодно кивнула. Её лицо на мгновение смягчилось — едва заметно, но я это уловил.

Детям? О каких еще детях шла речь?

Ответ пришёл сам, в виде топота маленьких ног и звонкого голоса:

— Мама! Мама, смотри, что я нашла!

В комнату вбежала босая девочка лет пяти в платьице из грубой серой ткани.

На её правой руке, от запястья до локтя, сидели насекомые, десятки насекомых: мухи, жуки, бабочки, стрекозы — целый рой, покрывавший кожу живым шевелящимся ковром. Они ползали по её руке, перебирая лапками и шевеля усиками, но девочка не обращала на них никакого внимания, словно это для нее привычное дело.

Она взмахнула рукой — и насекомые взмыли в воздух единым облаком. Они закружились над её головой, образуя подобие живого нимба, а затем, по какой-то невидимой команде, разлетелись в разные стороны комнаты. Каждое насекомое нашло себе место: мухи сели на балки потолка, жуки заползли в щели между брёвнами, а бабочки устроились на пучках сушёных трав.

Всё это произошло за секунды, и движения были настолько синхронными, что не оставляли сомнений — девочка ими каким-то образом управляла.

— Молодец, Лира. Уже лучше. — ответила Морна мягким голосом, который разительно отличался от того тона, каким она разговаривала с нами.

— Мама, а кто это? — спросила девочка, указывая на меня.

— Это гости.

Морна взглянула на меня и, видимо, заметив моё удивление, усмехнулась.

— Что, не видел таких Даров? — спросила она с лёгкой насмешкой.

— Не видел. Но… — я перевёл взгляд на девочку, которая теперь рассматривала склянки на столе с нескрываемым любопытством, — не вижу в этом Даре ничего плохого. Не понимаю, почему его называют «гнилым».

Я понимал, что это и есть тот самый «гнилой» Дар, как его пренебрежительно называли в поселке.

Морна фыркнула.

— А никакой он и не гнилой, — сказала она с насмешкой. — Просто предрассудки тупых, недалёких людей, которые боятся того, чего не понимают.

Вдруг Лира начала кашлять, сначала легко, но вскоре кашель стал сильнее и неконтролируемей. Морна тут же бросилась к ящику, стоящему в углу комнаты. Он был почти пуст, там было только парочка флаконов. Схватив один из них, она быстро открыла пробку и протянула девочке.

— Выпей, солнышко, — сказала она, и впервые её голос прозвучал мягко, без хищных нот.

Девочка послушно выпила содержимое флакона. Кашель прекратился практически мгновенно, а её дыхание выровнялось.

— Спасибо, мама, — сказала девочка, обнимая Морну за ногу.

На мгновение я подумал, что это ее дочь, но что-то подсказывало мне, что это не так. Может… приемная дочь?

Грэм, сидевший за столом, наблюдал за этой сценой с каменным лицом, но я видел, как дрогнули его пальцы, сжимающие кружку.

Морна, убедившись, что девочка в порядке, отпустила ее и выпрямилась.

— Иди, Лира, только тихо. И не забудь покормить Угрюма.

— Хорошо, мама, — девочка кивнула и, бросив на меня любопытный взгляд, выбежала из комнаты.

Повисла тишина.

— Элиас, — внезапно сказал Грэм. — Выйди на минуту. Нам с Морной нужно поговорить наедине.

Я кивнул, не задавая вопросов. Было очевидно, что у них есть какие-то личные дела, в которые меня посвящать не собирались. Выходя, я еще раз окинул взглядом комнату, запоминая детали. Эта женщина знала о